- Пробовала, не помогает. Я уж не знаю, до какой степени надо напиться... Нет, Жень, просто не суждено, не должно быть. Ты ведь знаешь, я мужу не изменяю. Пококетничать еще куда ни шло, но серьезный роман... - Она тоскливо вздохнула. - И возраст, такая разница огромная...
- Тогда отпусти молодца, не терзай, если видишь, что он страдает!
Светка молчала, глядя на дорогу и усиленно моргая. Потом проговорила с болью:
- Я пыталась. Сказала себе, что его нет для меня больше, прервала нашу невидимую связь. Мне сразу стало так плохо, так пусто, что жить расхотелось! А он это почувствовал: стал и звонить, и звать в курилку, и писал по несколько сообщений в день... И я не смогла... Пусть будет что будет.
- А если он женится? - привела Женя самый жестокий аргумент.
Светка сгорбилась над рулем, как от удара.
- Конечно, я не умру, скорее всего... Я должна быть готова к такому исходу. - Она говорила с видимым усилием. - Но свет в моей душе погаснет. Я не знаю...
Слезы покатились по ее щекам, и Женя испугалась, что они сейчас врежутся в столб. Подругу было безумно жаль, и она уже раскаялась, что была так жестока. Пусть люди радуются тому, что есть сегодня. Зачем забегать вперед? Да и сколько нам осталось? Женский век, хоть и продлился в последнее время основательно, все же нещадно короток, ох, короток!
Женя боялась, что Светкина история закончится печально. А в их возрасте крах любви приводит к серьезным депрессиям, к неврозам и психушке. Сколько таких случаев приходилось наблюдать! Муж бросает, найдя молоденькую замену, жена - бряк, сидит на антидепрессантах. Бросил любовник одинокую женщину, она мгновенно превращается в больную старуху. Господи, как мы зависим от мужчин, сосуд немощный! Так пусть минует мою подругу чаша сия...
- Ты знаешь, что? - сказала Женя, когда они прибыли на Потылиху. - Когда вы расстанетесь: уволится он или женится, ты вспоминай, сколько он тебе радости подарил, какая ты была молодая, красивая, любимая! Вот эту, сию минуту вспоминай! Ведь это счастье, оно есть, так ведь?
Света благодарно посмотрела на подругу и кивнула. И больше они не заговаривали о Максиме.
Аня вышла из дома, чтобы помочь перетаскать пакеты наверх, и когда они выгрузили все из багажника, Светка собралась ехать. На возражения Жени ответила:
- Надо мчаться кормить благоверного.
Они попрощались до следующей оказии.
- Что это с ней? - спросила Аня. - Влюбилась, что ли?
Женя кивнула.
Весь вечер она жила каким-то тревожным ощущением. И дело было не в Светке. Просто ныло сердце то ли на погоду, то ли от дурного предчувствия. Капая сердечные капли под встревоженным взглядом дочери, она пошутила:
- Вредно не работать! Сразу расклеиваешься.
Собирая с сушилки высохшее белье, слушала новости из телевизора, и вдруг сильная боль ударила в ее хлипкое сердце. Женя услышала:
- Сегодня в одну из московских клиник был доставлен известный режиссер Виктор Туринский. Предварительный диагноз - обширный инфаркт.
Женя, схватившись за сердце, медленно опустилась в кресло.
Предложение, от которого трудно отказаться
Ане с утра было грустно и беспокойно. Перебирая костюмы на вешалах, помогая одевать актеров, того же Антона Васильева, она мысленно раскладывала по полочкам события последних дней. Что могло вызвать тревогу и грусть?
Конечно, в первую очередь, состояние Туринского. Узнав об инфаркте, Аня решилась рассказать маме о встрече с ним на проходной "Мосфильма" и о разговоре за столиком буфета.
- Почему ты мне раньше не сказала? - ахнула Женя.
- Ну, прости, я дура: думала, так будет лучше! - каялась дочь. - Ты жаловалась, что он не дает тебе жить...
- Ну да... - Женя сидела бледная, обессиленная, и у Ани сердце дрогнуло от жалости. - Значит, он нас считал своей семьей, а ушел потому, что ему было слишком хорошо?
Она горько усмехнулась:
- Витька, Витька, что же ты наделал с собой?
- О чем ты? - встревожилась Аня.
- Да так! - Мама качнула головой. - Если человек всю жизнь лжет себе, это не проходит бесследно.
- Если бы я знала, что так будет...- начала Аня.
- Ты ни в чем не виновата, - остановила ее Женя. - Ну, рассказала бы мне раньше, что бы изменилось? Он ведь не разводится со своей Анжелочкой, а хочет и невинность соблюсти и капитал приобрести.
- Зря ты так про Виктора Алексеевича, - не согласилась Аня. - Он действительно тоскует по тебе, это же очевидно.
- Все пятнадцать лет? - усмехнулась Женя, но тотчас спохватилась. - Ой, и вправду, зря я так. За него молиться надо, а мы...
И все-таки что-то еще томило и угнетало Аню. Артем? Нет, она чувствует облегчение от того, что, наконец, вернула ему долг, пусть и с основательной задержкой. Они сидели в ресторане на Пречистенке. Ненашев пригласил Аню для "делового разговора", как он выразился. Она воспользовалась моментом и вручила ему деньги, которые задолжала в Италии. Раз уж "деловой" ужин. Заняв столик на открытой террасе, они с удовольствием озирали окрестности. Вид с крыши на город открывался просто фантастический. Храм Христа-Спасителя, Кремль... Аня засмотрелась, задумчиво куря сигарету. Артем вывел ее из оцепенения:
- Аня... - он замолчал, а глаза его излучали зеленый свет.
Что это было? Она так и не научилась понимать его, так и не смогла читать его по глазам. Чужой. Рядом с Артемом она чувствовала себя пожилой усталой матроной, хотя моложе его на несколько лет. Всегда ровное, хорошее настроение, брызжущий оптимизм, какая-то щенячья подвижность. Так я и не разгадала загадку его глаз. А может и не хотела? Я ведь не нужна ему по большому счету, он абсолютно самодостаточен. Все время его распланировано далеко вперед и занято работой. Он с головой погружен в кинопроцесс, и только в свободные минуты вспоминает обо мне. Он неделями может ждать встречи, а если я занята, то и больше...
- Аня, хочешь поехать со мной в Париж? В ноябре? - снова заговорил Ненашев. Это собственно и было его деловое предложение.
К ноябрю съемки сериала закончатся, подумала Аня. А кто же не хочет в Париж? Конечно, она мечтала о Париже, как всякий художник. Но... Она вспомнила Италию и непроходимую тоску от постоянного насилия над собой. Артем нравился, но он был чужой. И я с ним не я, а вредная старая грымза. Ненавижу себя такой...
- Я подумаю, Артем, - не сразу ответила она.
- Но думай быстрее, - предупредил он. - Не меньше чем за месяц надо подать документы.
Аня кивнула и отпила вина. Ей не нужно было думать. Я не поеду с ним, пусть лишусь Парижа, но не хочу больше так. Удивительный человек! Его не обескураживают мои отказы и даже не обижают, кажется.
Деньги он взял без всякого стеснения. Конечно, за полгода он ни разу не напомнил о долге, но когда Аня вернула деньги, он принял без сомнений...
- Ы-ы-ы! - Васильев вернулся с площадки, потный, несчастный, сунулся Ане в плечо, но она отстранилась, насилу удержавшись от брезгливой гримасы. - А-ань, выходи за меня замуж, а?
- Антон, успокойся, это у тебя стресс: тяжелая сцена, страшная, - машинально уговаривала его Аня, а сама силилась понять, что же все-таки беспокоит ее.
Васильев переоделся, отправился к буфету расслабляться. Ренат все же застукал его однажды за курением травки и под угрозой увольнения поставил ультиматум: будет "дуть", вылетает из проекта. На этот раз актер внял и теперь спасался в буфете.
Ренат все больше нравился Ане. Он, конечно, страшный ругатель, постоянно орет, легко увольняет проштрафившихся (режиссера, кстати, тоже прогнал, сам взялся снимать), но дело горит в его руках. Он профессионал высокого класса, знает о кино абсолютно все, попробовал себя во всех ипостасях: каскадером, постанцом, актером, режиссером. Начинал с самых азов, работал с мастерами, учился всему на практике, так как образование у него совсем не киношное. И чувством юмора не обделен.
Вчера, к примеру. В кадре - кипящий кулер. Ренат дает команду: