И привыкать тоже было трудно. Его присутствие рядом грело, делало ее слабой и нежной, но не становилось обыденным, привычным. Постоянное напряжение, необходимость держать себя в хорошей форме, в тонусе, в хорошем настроении изматывало. По счастью, можно было закрыться в своей комнате, да еще работа занимала много времени у обоих. В результате они виделись не больше, чем до его переезда. Вещей у Тима было немного, кочевая жизнь не располагала к накоплению. Однако компьютер, фотоаппарат, гитара - все было высшего класса и самых последних моделей.
Что касается общего хозяйства, то оно было нехитрое. Готовил тот, кто раньше возвращался с работы. А продукты покупали, как придется. Бывало, встречались в городе и шли вместе в кафе. Кажется, мало что изменилось в их жизни. Новое положение их не было гражданским браком. Тим знал, что это временно, в его жизни не было ничего постоянного. Может, потому и дал себя уговорить, что привык кочевать? Да и нужна ли ему стабильность, если он всякий день живет как последний?
Аня старалась не думать о болезни Тима, приняв за данность зыбкость их союза, и тоже жила сегодняшним днем. Когда это произошло, она успокоилась, и все встало на свои места.
- А вот эту? - снова потревожила она уединение Тима.
Это был редкий день, когда оба оказались дома и отдыхали. Тим опять спокойно отложил книгу. Взглядом изучил картину, которую ему показывала Аня, и сказал:
- Мне кажется, и эту надо показать. Зачем отбирать, выставь все, и пусть смотрят!
Тим, конечно, был снисходительным критиком. Он прочел Анин сценарий и был потрясен. Идеями, фантазией, неожиданными образами. Он повторил тогда то, что неоднократно говорил раньше:
- Аня, тебе надо писать! Ты зря ограничиваешь себя кино, ты можешь больше, это же очевидно! Пробуй, работай, ищи! Кино - это не все, тебе надо развиваться, двигаться вперед.
- Но ведь сценарий - это тоже для кино, - шутливо возражала она.
- Да, но совсем другой вид творчества.
Иногда он замирал, глядя на нее восхищенным взглядом. Говорил любуясь:
- Какая ты красивая!
И неважно, что она в затрапезе или только что из постели.
Аня все же забраковала одну картину, старую, которую она не раз переделывала, но так и не добилась, чего хотела. Она искала телефон знакомого декоратора, обещавшего сделать рамки довольно дешево, оптом, когда вдруг зазвонил домофон. Аня с недоумением сказала:
- Да?
- Аня, я привез тебе портрет.
Это был Артем Ненашев. Она вспомнила, что как-то звонила ему и просила дать для выставки его портрет. Аня нерешительно нажала на кнопку, открывая входную дверь. Артем явился с букетом цветов, ее любимых белых лилий. Куртка его блестела от дождя, но прическа была безукоризненна, как всегда. Весь он являл собой образец собранности, четкости.
- Вот, - Артем протянул цветы, а потом подал картину. - А Жени нет?
- Нет, она живет за городом, - ответила Аня, чувствуя страшную неловкость оттого, что не может пригласить его хотя бы выпить кофе.
Возникла тягостная пауза. Артем смотрел в ожидании и не спешил уйти.
- Завтра у нас премьера, пойдешь? - спросил он в несвойственной ему легкомысленной манере.
- Завтра я работаю, - ответила Аня.
- Где ты сейчас?
- Все там же, на многосерийном фильме. Проект продлили до конца декабря.
Тут в прихожей возник Тимофей.
- Привет, - сказал он, узнав Артема Ненашева.
- Привет, - кивнул тот.
- Идемте пить кофе, - предложил Тим, - я только что сварил.
Артем осторожно поставил у стенки завернутую в бумагу картину.
- Спасибо, я спешу.
Тим кивнул и вернулся на кухню. Ненашев внимательно взглянул в глаза Ане.
- Это он? - спросил тихо, почти одними губами.
- Да, - тоже едва выговорила она.
Артем сверкнул глазами, и что это значило, Аня не поняла. Он будто спохватился, притянул ее к себе и легонько поцеловал в губы. Затем стремительно вышел. Аня заперла дверь, взглянула на картину и унесла ее в свою комнату. Букет лилий тоже захватила с собой. Они пахнут одурманивающее, на ночь надо будет вынести...
Когда она вышла на кухню, Тим был погружен в книгу, а кофе, налитый в ее чашку, остыл.
- Я просила Артема привезти картину для выставки, - сказала она зачем-то.
Тим кивнул, не отрываясь от книги. Она пила невкусный остывший кофе и курила.
- Ты сердишься? - спросила она.
- Вовсе нет, на что? - тотчас ответил Тим, не поднимая глаз.
- Тогда почему ты молчишь?
- Я читаю.
- Я же чувствую, что ты недоволен.
Тим, наконец, посмотрел на нее, и глаза его были стального цвета.
- Аня, ты абсолютно свободный человек, я тебе это уже говорил. И твоя жизнь - это твоя жизнь. Почему ты оправдываешься?
Она пожала плечами и снова спросила:
- Но тебе неприятно?
- Разреши мне удержаться от комментариев.
Аня умолкла, пережидая. Она понимала, что Тиму при всем его спокойствии, наверное, непросто принять происходящее. Если бы знать, о чем он думает. Невольно она засмотрелась на Тима.
Какой же он красивый! Нет, не слащавой красотой модели с обложки, а настоящей мужской красотой. Ей нравилось, что брутальность не мешала ему заботиться не только о мышцах, но и о внешности.
Если мы, женщины, стараемся достичь идеала, который диктует время, претерпевая порою немыслимые муки во имя красоты, то и мужчины должны, наверное, соответствовать сегодняшним требованиям. Ходить в спортзал Тима вынуждала профессия или одна из профессий, а заботиться о коже, о волосах, то есть, "думать о красе ногтей" - его врожденный дендизм.
Еще мне нравится, что он не носится со своей болезнью, не жалуется, не ноет. Он живет полноценно, и даже меня заставил забыть о своем недуге.
Конечно, где-то в глубине души она все время помнила о его болезни, но это никак не отражалось на их жизни, их взаимоотношениях. Может быть, это эгоизм? Или самозащита?..
Молчание затягивалось. Аня курила и все не уходила к себе. Тим усердно читал. Зазвонил телефон, лежавший на столе возле него. Тим взял его и ушел в свою комнату, бросив коротко:
- Извини.
Он всегда уходил говорить по телефону в другую комнату, считая неприличным разговаривать в ее присутствии, однако на этот раз Ане сделалось неуютно, показалось, что он сбежал от нее. Она никогда не ревновала, а тут вдруг представилось, что Тиму звонит женщина. Непременно женщина! Она едва удержалась, чтобы не пойти подслушать под дверью.
Что это я? Ведь знаю, что есть у Тима знакомые женщины, коллеги, да мало ли кто. Скорее всего, и на Мальте он не жил монахом, не обязан был хранить верность девушке, с которой расстался. Но... Нет, не надо. Кажется, я прирастаю к нему. Не хочу боли, не хочу больше отчаяния и тоски. Не хочу его терять!..
Аня поскреблась в его дверь и услышала:
- Входи.
Тим сидел в кресле, держа в руке мобильник, но разговор уже был завершен. Аня приблизилась к нему, забралась на колени и прильнула к груди. Тим обнял ее и прижал к себе. Глаза его сделались синими. Они ни слова не сказали друг другу, но теплота и нежность снова объединили их.
За окном лил дождь, а в их квартире бродил призрак семейного счастья. В сущности, я самая обыкновенная женщина, и мне нужно то же, что и всем. Как приятно быть слабой, податливой, нежной. Я ведь такая и есть: неуверенная в себе, беззащитная, только обросла толстой кожей и колючками, чтобы ни у кого не возникало желания обидеть. В этих теплых объятьях я как новорожденный младенец на руках у матери. Только не отпускай меня, Тим...