Как видите, к Белому Шару сходятся одиннадцать труб, подающих ему энергию для создания поля. Токи в них могут взаимно суммироваться или погашаться, в зависимости от частоты импульсов, сдвига фаз, напряжения и всего прочего. Трубы, как вы знаете, лежат глубоко в почве. Над каждой трубой мы поставим осциллограф, который будет записывать изменения тока. Анализ полученных записей позволит решить нужную нам задачу. Можно зажечь свет, доктор.
Экран погас, и одновременно вспыхнули лампы. Мы зажмурились. Астроном, подойдя к пульту, продолжал:
– Задача нетрудная, но опасная. Усиление деятельности Белого Шара может застать нас врасплох. Мы не знаем, как влияют на человеческий организм быстрые изменения в гравитационном поле. Вероятно, резкие колебания в известных пределах могут оказаться для человека опасными. Кроме того, могут возникнуть различные неизвестные нам явления, вроде быстрого разогревания грунта, изменений движения воздуха, перемен в преломлении света и так далее. В таких условиях легко потерять ориентацию, особенно на такой трудной горной местности, как район Белого Шара. Из осторожности мы будем работать по трое. Двое будут обходить аппараты, а третий в это время наблюдать за ними с некоторого расстояния и держать связь с ракетой.
Арсеньев раздал нам напечатанные листки.
– Это план работ с разбивкой на тройки. Первыми идут Осватич, Солтык и Смит, чтобы приготовить…
Зазвонил внутренний телефон. Лао Цзу взял трубку.
– Напряжение поля слабеет, – обратился он к Арсеньеву, – и к тому же быстро. Солтык говорит, что собираются грозовые тучи.
Арсеньев собрал бумаги с пульта.
– Это сходится с предположениями. Падение силы тяготения должно сопровождаться грозами. Вопросы есть?
– Да, – сказал я. – Должен ли я готовиться к разведывательному полету?
– Нет, не надо. Мы сразу спустимся на озеро. Еще вопросы?
– Белый Шар построен обитателями планеты, – произнес Осватич. – Можем ли мы встретить их здесь?
– На это я ответить не могу. Белый Шар, по-видимому, управляется на расстоянии. Но такая возможность не исключена. Обитатели планеты, несомненно, высокоразумные существа. Больше о них пока ничего не известно, и потому трудно сказать, что нужно делать в случае встречи с ними. Я могу только напомнить то решение, которое мы приняли перед отлетом: знакомство с обитателями планеты и устранение угрозы для Земли надо ставить превыше вопроса о нашей личной безопасности. Другими словами, мы не только не должны нападать, но даже и не обороняться сильнодействующими средствами. И нужно стараться, чтобы наши технические приспособления были в полном порядке. Вот и все.
Райнер и Осватич вышли. Тарланд спросил меня о чем-то. Отвечая ему, я слышал, как Чандрасекар говорил Арсеньеву:
– Вы не должны были мне отказывать.
– И не отказал бы, имей я на это право, – возразил астроном. – Но кто-то должен работать с «Мараксом», а вы это умеете лучше всех.
– Вы его называете моим джинном, – сказал Чандрасекар, – а оказывается, что я его раб!
В кабине уже никого не было. Мне тоже нужно было уйти, но я остался. Оба ученых, казалось, не замечали моего присутствия.
Чандрасекар сел за пульт. Арсеньев двинулся к дверям, но вдруг остановился.
– А о том, что я должен остаться…
Он вышел, не договорив. Чандрасекар сидел, положив руки на клавиатуру «Маракса» и слегка наклонив голову, – казалось, он вслушивался в доносившийся из недр корабля шум двигателя.
– Он прав, – тихо сказал он, – но и я тоже.
Хотя Чандрасекар не смотрел в мою сторону, я понял, что он обращается ко мне.
– Вы тоже хотели идти на берег, профессор?
– Да. Мы оба правы – так часто бывает в жизни. Потому-то она и сложнее математики.
Он прикоснулся к одной, к другой клавише. На экране появились зеленоватые змейки; они начали трепетать, раздваиваться, извиваться. Я тихо вышел. В кабине все громче раздавался глухой шум токов.
Мы опустились на воду в три часа, когда буря кончилась. Скалы над озером потемнели от влаги, еще падал мелкий дождь, и десятки струй шумели среди осыпей, свергаясь водопадами с отвесных выступов. «Космократор» остановился довольно далеко от берега. Белого Шара не было видно: даже когда ветер рассеивал туман, его заслоняла громада каменных шпилей, торчавших из воды и из береговых осыпей. Горы то появлялись, то исчезали в тучах, словно размываемые облаками, висящими в воздухе, как белые столбы. Между «Космократором» и заливом начала курсировать моторная лодка. Мы перевозили приборы, аккумуляторы, катушки кабеля, а также стальные звенья конструкции, из которых предстояло построить на берегу небольшую пристань. Она должна была облегчить выгрузку тяжестей.