Исчезновение показалось странным, особенно если учесть, что Картхэллоу намеренно проигнорировал не просто знакомого, но человека, которого не так давно принимал в своем доме в качестве гостя. Впрочем, не исключено, что художника не устроило место встречи, и таким примитивным способом он попытался избежать дальнейших обсуждений.
Джонатан Бойс задержался за столом ненадолго. Через десять минут старший инспектор демонстративно посмотрел на часы, издал неопределенный возглас и поспешно собрал оставшиеся фишки. Мордекай Тремейн понял намек и дипломатично отошел в сторону, чтобы дождаться, когда приятель получит деньги и направится к выходу.
Охранник окинул обоих подозрительным взглядом.
– Уже уходите, сэр? – небрежно осведомился он, обращаясь к Бойсу.
– К сожалению, пора. Вспомнил, что назначил деловую встречу. Такая досада!
Мордекай Тремейн поправил пенсне. Пальцы дрожали, в горле пересохло. Пришлось признать, что самые суровые аспекты детективной работы ему не по силам.
Выйдя на улицу, оба долго молчали и с удовольствием вдыхали прохладный вечерний воздух. Лишь на расстоянии квартала от игорного дома Бойс заговорил:
– Итак, Мордекай, что вы об этом думаете?
– Рад вырваться на свободу, – признался Тремейн. – Возможно, потому, что малодушно поддался зловещим ожиданиям. На самом деле оказалось не страшнее, чем на обычном светском приеме.
– До тех пор, пока посетитель покорно тратит деньги и не создает проблем, обстановка остается вполне мирной, – согласился инспектор. – Иначе просто нельзя: люди перестанут приходить. Кстати, – добавил он с любопытством, – что за знакомого вы встретили?
Мордекай Тремейн сдержанно ответил:
– Адриана Картхэллоу. Художника. Кажется, встреча не слишком обрадовала его.
– Правда? Сам Картхэллоу снизошел до казино? Что ж, половина собравшихся в зале игроков – уважаемые светские персонажи, и никто из них не захочет увидеть свое имя в скандальной статейке. Удивительно, насколько живуче стремление сохранить респектабельность в глазах соседей. Наверное, в этом отношении Картхэллоу похож на остальных: испугался, что его обличат в пороке, и без того известном большинству друзей.
Ложась спать, Мордекай Тремейн попытался убедить себя, что Бойс прав и странность поведения Картхэллоу объяснялась именно смущением и неловкостью. И все-таки разум отказывался принимать незамысловатое, успокаивающее объяснение. Не выходило из памяти нежелание художника говорить об Уоррене Белмонте. Возникали какие-то смутные сомнения. Хотелось понять, что пытается скрыть Картхэллоу.
Мордекай Тремейн сказал себе, что малодушно поддается разгулу воображения, взял с тумбочки свежий номер «Романтических историй» и углубился в очередное согревающее душу повествование.
Рассказ оказался превосходным – отлично написанный и с оригинальным сюжетом. По всем правилам чтение должно было успокоить и навеять легкий приятный сон. Однако на сей раз испытанный прием не подействовал. Тремейн отложил журнал с рассказом под оригинальным названием «Поцелуй же меня, дорогой» и выключил свет. Он откинулся на подушки и посмотрел в темноту. Его тревожило настойчивое, не желавшее отступать воспоминание: услышав имя Уоррена Белмонта, Картхэллоу испугался. Что при здравом рассуждении выглядело абсурдом.
Мордекай Тремейн вздохнул, повернулся на бок и строго приказал себе уснуть.
Глава 6
Так совпало, что имя Уоррена Белмонта наутро вновь появилось в газетах. Миллионер вернулся в Нью-Йорк, где сразу дал интервью и похвастался добытыми в Европе трофеями. В Париже он купил драгоценный гобелен, в Риме приобрел мраморную статую, во Флоренции отыскал шедевр ювелирного искусства в виде золотой крестильной чаши. В Англии добыл полотно великого Гейнсборо из коллекции графа Харсли, а затем, после продолжительных переговоров с владельцем – обедневшим аристократом – получил доселе неизвестное произведение Рейнольдса. Непременным условием сделки продавец назвал сохранение в тайне собственного имени.
Успев расстаться с самыми дорогостоящими из сокровищ, наследники громких титулов все еще владели запасами ценных артефактов, и конечно, картина Рейнольдса представляла значительный интерес. Нью-йоркские корреспонденты лондонских газет, специализирующиеся на светских новостях и разного рода сплетнях, сочли новость достойной сообщения через океан.