Длина этой дороги, по-моему, 17 км. И вот на самом трудном горном участке, где с трудом разъезжаются две машины, юаровцы проезд заминировали.
Интересный факт — в это время ехал по этой дороге наш особист[23]. Возвращался один из Намиба в Лубанго.
Он едет и видит — какие-то люди в камуфляже копошатся, несколько белых, остальные чёрные. Но камуфляж у них какой-то странный, на фапловский не похож… Подъезжает, а они уже вот-вот взрывать собираются. Те видят его — а у него открытая машина — и показывают ему: проезжай.
Он — кто их знает — проехал, и вдруг: бу-бух!..
Дали ему проехать, а сами после этого рванули.
Вот такие интересные моменты, такая война шла.
Всё это, конечно, может быть и смешно, но от нас дорога на Маталу практически постоянно перерезалась бандформированиями УНИТА, а то и подразделениями армии ЮАР. Они заходили на территорию Анголы, и один раз, например, мы (то есть, наша бригада) вообще больше месяца просидели отрезанными от Лубанго — только радиосвязь оставалась.
Ощущения, конечно, весьма неприятные. Хотя наша 19-я бригада считалась очень сильной.
— Быт на месте? Занятия спортом?
— По совету врачей в Анголе спорт: толкание тяжестей, занятия на турнике и на брусьях, — не рекомендовались. Потому что мы уже попали в тяжёлые климатические условия для белого человека, плюс болезни. То есть рекомендовали такие виды спорта, как плавание, бег трусцой. И спортивные игры типа футбола, волейбола, в общем, не очень напряжённые.
У меня с Африки осталась привычка — я очень много пью воды. Это нам там рекомендовали пить как можно больше жидкости за день, чтобы жидкость вся выходила. То есть потоотделение, промывание организма и так далее и тому подобное.
А уж если заболел малярией, то практически надо не отрываться от бутылки с водой, чтобы, образно выражаясь, болезнь из тебя выходила.
— Что делали после утренней работы?
— Мы возвращались к 12.30, до часу проходил обед, после чего был так называемый «африканский час» — своего рода «сиеста» — народ уходил спать с часа до половины третьего.
Потом, опять же, помыться и ехать на работу. Я с детства не привык спать днём, и во время этого тихого часа чем-нибудь занимался по хозяйству.
Жизнь, конечно, была интересной — первый раз за рубежом, опять же, знаешь язык: тебя понимают, ты понимаешь, что говорят — столько всего познавательного, красивого, великолепного даже, плюс джунгли, горы, плоскогорья, река Кунене.
На реку Кунене мы обычно ездили стирать белье и рыбачить. У всех были удочки. Но когда народу надоедало, тогда использовалась «сапёрная удочка» — бралась взрывчатка или кидалась граната — мы потом становились в реке и собирали рыбу, которая шла поверху.
Донку (оглушенную взрывом и не всплывшую рыбу) трудно было вытаскивать — её обычно собирали позади нас ангольцы. И ныряли и просто стояли в воде, и меня всегда это удивляло: как они её видели? Вот стоишь, смотришь — я просто ради интереса — смотрю, не вижу, а он сзади меня стоит и хватает — зрение у них ещё то.
И ночью они очень хорошо видели — причём, даже если ночь была безлунная. Были такие моменты, особенно поначалу, ночью сидишь в наряде и надо идти проверять посты.
И вот выходишь, а луны, например, нет, её не видно. У тебя фонарик, всё, как положено, идешь к району предполагаемого поста, где должен стоять часовой.
А фонарик боишься включать — на свет ведь тоже стреляют. И вот его окликаешь: «Guarda»(охранник)! В это время где-нибудь сзади отклик: «Assessor» (советник)! Сердце в пятки — ведь мимо него прошел — он же чёрный, его же не видать. Но он стоит, ждет, когда его окликнут.
Были у нас два сторожевых пса — Рекс и Мунека. Беспородные, но очень здоровые и сильные собаки. Особенно Мунека, который до этого был у кубинцев (Мунека — это по-испански — малыш, кукла), и как-то его кубинец-часовой случайно подстрелил, прострелил ему брюхо.
Мунека уже умирал, когда ехали наши советники и подобрали его — у нас он поправился (хотя брюхо у него гноилось), и тут же, конечно, навел порядок на всей ему подвластной территории. Подрался, разумеется, с Рексом — выяснили, кто сильнее.
Они обычно ложились на выходах из домика: у нас было два выхода — основной и второй, где была «ленинская комната» — там был другой выход, где сидел дежурный или помощник.
Обычно Рекс ложился у основного входа, а Мунека со стороны дежурного.
Единственное, когда они просились вовнутрь, если начинали выть гиены. Гиен они очень боялись, потому что гиены собак ненавидят, рвут их на части. И поэтому они сразу просились в дом, а при завываниях гиен съёживались и рычали.