Возвращаясь к меню, очень долго после Анголы я не мог есть гречку, рис, макароны, так их наелся в Анголе. Выбирать-то всё равно было не из чего.
Через некоторое время я решил разобраться с обеспечением нашей охраны (уж слишком всё у них было старое, да обтрёпанное). Просто взял с собой человек шесть наших охранников, приехал к начальнику тыла бригады («Печоры») и сказал — «Смотри, что делается: наша охрана ходит в тряпье, не моется, не бреется, грязью по уши заросла, и так далее. И если ты действительно начальник тыла, то будь добр — обеспечь им нормальное существование».
— Знаешь, спрашиваю его, в чем дело? Мы, то есть советские специалисты, не сможем нормально работать, если наши охранники не смогут выполнять свои задачи. Соответственно, если мы не сможем нормально работать, то и бригада тоже — вот такая простейшая цепочка закономерностей! Так ему и сказал.
Кстати, нормальный мужик оказался. Он выслушал внимательно, видать, проникся этой идеей и говорит: ну ладно, пошли на склад. На первый раз он выдал мыла, полотенца, носки, майки, трусы, зубную пасту и щётки, расчёски даже и прочую такую ерунду.
Я ему сказал: это что всё, что ты можешь дать?
— Нет, нет, ты не подумай ничего плохого, вот берите ещё новый камуфляж, ботинки. Приезжай в следующий раз, ещё чего-нибудь выдам.
Я говорю — хорошо, я ведь приеду, жди.
Наши охранники переоделись в новый камуфляж. Приезжаем мы назад, нас встречает наш старший — Владимир Николаевич Зиновьев. Он так смотрит — не понял.
— Это кто?
— Это наши охранники.
— А как это?
Я говорю — ну как же, надо же было людей одеть по-человечески, выдать им всё необходимое.
А наша охрана потом разгуливала по миссии, все такие важные — в новых камуфляжах, с новыми полотенцами на плечах, в волосах расчёски новые, а во рту — зубные щётки.
Теперь — ещё один случай. Как я рассказывал, мы очень долгое время ели тушёнку. Это была тушёнка самая разнообразная, её поставляли самолётами, вертолётами. Баночки разные — от маленьких до очень больших. Были баночки, которые мы называли «собачья радость», мы их открывали и говорили: пошли все на фиг, мы такую гадость не будем есть, отдавали их собакам, они их ели с удовольствием (потому так эти консервы и назывались). Я даже так подозреваю, что собаки думали: «Какие хорошие люди, нам тушёнку дают, сами не кушают, о нас заботятся». Иногда отдавали неграм, но это в том случае, если они просили. Вот тоже интересно, ангольцы, как и мы, нюхали эту гадость — ф-ммм (морщились) — и говорили — нет, мы есть тоже не будем, но женщинам своим отвезём.
Самое смешное, что они её отвозили своим женщинам. Я при этом присутствовал.
У одного ангольца из нашей охраны была симпатичная женщина в соседней деревне, а нам как раз прислали тушёнку. В длинных банках, по несколько килограммов в каждой. Там была свинина французского производства.
Я её открываю, а там такой запах! Даже не знаю — то ли просрочена была, то ли она такая сама по себе. Я зову ангольца Антонио, — иди сюда. Он подходит и нюхает — ойа-аа! (тошнит его). Я спрашиваю — что можно сделать с ней. Он говорит — я её отвезу своей мулер (женщине).
Я говорю — а она это вообще воспримет? А он в ответ — да какая ерунда, она её в воде проварит! Давай машину, поехали. Взяли мы с собой аж 12 банок. Я, кстати, ему говорю, нам прислали двенадцать банок. Он говорит — не-не — так нельзя.
— Что нельзя?
А он: надо хотя бы половину, шесть банок. Ну ладно, ты загрузи в машину 12, а я потом просто шесть заберу.
Короче, мы приезжаем на УАЗике в эту деревню, она находилась на 25-м километре от Куито-Куанавале. А там как раз обстрел был. Юаровцы подвезли свои гаубицы G-6 и начали обстреливать.
Я говорю: ну что будем делать — я никуда не пойду! Ну, ерунда — говорит, — ты сиди здесь в землянке, а я пойду ее искать.
Глянул я на ту землянку — одно название, яма — и больше ничего. Да делать нечего, залез туда — там еще какие-то негры сидели, довольно странные, как мне показалось.
Они говорят: совьетику — пить будешь? Я говорю — нет уж, ничего я у вас пить не буду. Они говорят — нет-нет, давай, и предлагают свое местное пойло — «капороте».
Мой охранник — сколько он там ходил с шестью банками тушёнки (которые в мешок положил), часа полтора-два, — всё это время обстрел был, а я в землянке сидел.
А в машине лежат остальные шесть банок. Ангольцы меня спрашивают — а ведь ты с мясом приехал?
Я говорю — не понял?
— Ну, ты с мясом приехал? У тебя есть банки тушёнки там, в машине?
Я говорю — нет.
Они — да ладно, у тебя в машине лежат.
Я такой удивленный сижу: «Не понял — что вам надо?»