— Самогон местный как ангольцы делали?
— Там росло такое дерево, местный фрукт мабоко. Что это такое? Размером в два крупных яблока. Когда он зелёный — его ничем не разобьешь, даже топором. Когда созревает, его можно открыть, наесться его семян, и будешь пьяный.
И, особенно в пятом военном округе, то есть, провинциях Кунене и Уила, росли огромные рощи — мабокейро — так и назывались. На местном самогон — либо «каньома», либо «капороте», в разных провинциях по-разному это называлось. Если хочешь достать действительно нормальную каньому или капороте, надо приезжать к периоду созревания.
Как мы там, в провинции Уила ездили за каньомой (это ещё в первый год службы в Анголе, 1986–1987)… Садились в машину — на УАЗик, с автоматами, с гранатами и впёред, за самогонкой. Приезжали в деревню, выходил к нам старшина деревни с копьём, увешанный перьями. С нами был местный человек, который говорил по-португальски, он переводил на местный язык, потому что жители не говорили по-португальски. Я переводил ему на португальский, а он — на местный.
Он говорил: «Вам нужна каньома — ну хорошо — езжай те туда-то». Мы ехали буквально минут десять до следующей деревни, а там уже все знали, что мы сейчас приедем.
— Как узнавали?
— Не знаю, может, по тамтамам. То есть, мы приезжали туда — нас уже встречали.
— Так вы за каньомой?
Вот мы в одну деревню приехали, а с нами был специалист — он первач[29] хотел взять — нет здесь мы не берём, плохая каньома — поехали в следующую деревню. Мы поехали в одну деревню, в другую деревню. Я нашему старшему говорю: «Извините, а вам не кажется, что за нами следят?»
— А? Да какая хрень!
Я говорю: «Вы меня извините — мне, просто так по-человечески, жить хочется. Мы вон уже в какую по счёту деревню приехали, а нас везде встречают. Уже всё знают. Откуда?»
Главное, что здороваются сначала со мной, а потом уже с другими спецами.
А один раз случилось следующее — приезжаем в очередную деревню. С нами, как всегда, ехал анголец, переводчик с португальского языка на местный. У меня вдруг опять закралось подозрение — а нас здесь никто не убьёт?
А он мне спокойно так говорит — не волнуйся, с тобой, Джеронимо, вас никто не убьёт — тебя здесь все знают.
У меня глаза на лоб полезли.
Вон оно что, меня здесь знали, уже не первый раз видели, знали, что я говорю по-португальски, что я переводчик. Мол, это Джеронимо — пускай себе едет. В принципе, так относились к большинству переводчиков, а иногда и специалистов, особенно, тех, кто мог говорить по-португальски.
Я его спрашиваю — извини — как это? Да чего ты волнуешься? Их может, и убьют (это про советников), а тебя — нет. Я так рот то и раскрыл.
— Ты понимаешь, объясняю ему, — их не надо убивать.
— Хорошо, если ты скажешь — их не будут убивать, но только через двадцать минут вам надо отсюда уезжать.
— А мы до этого достанем бухла?
— Да, всё сделаем.
Мы когда вернулись домой, я после этого разговора «нажрался как свинья». Нервишки-то не железные. Мне ведь откровенно сказали: «Поскольку ты здесь ездишь — все будет нормально, не волнуйся — тебя все знают». У меня, помню, душа от страха в пятки даже не ушла, а «уехала».
В Африке всё очень просто, ангольцы — народ тоже незамысловатый: тебя знают — ты говоришь по-португальски, ты с местным населением нормально обращаешься — а я действительно, может, просто как-то умел с ними ладить. Ну, когда ты им объясняешь — Вот я, мол, такой-то, такой-то, и вы со мной будьте любезны. Ангольцы просто видели, что если я их наказываю, то за дело, а не просто так. К тому же, как я уже говорил, я старался заботиться о них, их быте, питании, у меня они не голодали. А еще частенько я с ними просто сидел и болтал о том, о сём. И им ведь тоже было интересно со мной пообщаться.
Я потом разговаривал по этому поводу с другими нашими «переводягами», и они тоже рассказывали мне немало подобных случаев, которые, слава Богу, заканчивались благополучно.
— Работа и быт в «Печоре»?
— Быт, как я уже говорил, конечно, был более-менее налажен. Жили в землянках, по три-четыре человека.
Столовая была (тоже в яме), баньку построили, даже с парилкой. Питание было так себе, в основном, консервы со всех стран мира. Кто-то их вообще не мог есть уже (ну-ка два года одни консервы), а кто-то и привыкал.
Например, капитан Сергей Рымарь, специалист зенитного комплекса С-125 «Печора». Уникальный человек, который мог с завязанными глазами собрать и разобрать станции П-18, П-19 — станции слежения за самолётами противника… Как его ангольцы уважали! Как они радовались, когда он приезжал, тем более что он ещё и по-португальски довольно сносно объяснялся…