— Да наши, конечно, когда надо было чего-то сбить. Действовала по высоте от 50 м до 2500 м.
У этих ангольцев была проблема — они никак не могли сделать захват цели. То есть вот на экране цель идет. Боже мой! Я переводчик, и то, худо-бедно научился всё это дело делать (наши спецы мне всё показали, как и чего). Кнопки нажал — цель захватила — кружочек с перекрестьем. Ракета самонаводящаяся — у ней тепловая боеголовка. То есть, после этого — по этой цели будут бить четыре ракеты — чего проще.
Но, во-первых, ангольцы не могли сработать на захват, а во-вторых, эту кнопку, чтобы пошли одна за другой четыре ракеты. Более того, там даже была такая возможность — чтобы ракета подошла к цели к самолёту, если она подошла — на экране всё видно — вот она цель, вот она подошла ракета. Ну, на всякий случай, нажми вот эту кнопку, чтобы она взорвалась. А осколки чтобы поразили самолёт.
Наше ПВО — лучшее в мире. И просто было обидно это всё наблюдать. Расскажу такой случай.
К тому времени я вернулся в Куито-Куанавале[39]. Я не могу сказать, почему я вернулся? Но меня звало туда, тянуло. И когда я туда приехал — мне ребята сказали — ну Игорь, молодец, ты вернулся! Когда уезжал в Луанду (на лечение после контузии и увечья) мне сказали: Игорь, знаешь — ты вернешься. Я удивился: да ладно, чего вы ерунду порете. А они опять: ты вернешься. И в марте 1988 г. я действительно вернулся — как мне и говорили.
Так вот, летел президент Ботсваны на двухмоторном самолётике, в сопровождении самолёта-истребителя. Мы были в это время не на работе — это было в субботу или в воскресенье — я уж точно не помню (в 1988 году, июнь или июль, после заключения перемирия). И вдруг мы видим — над нами идёт (самолёт). А дело в том, что уже полтора года как этот маршрут был запрещён для пролёта гражданских самолётов в связи с боевыми действиями. А он летел на встречу в верхах в Луанде.
Ему было послано сообщение — «свой — чужой». Он вообще ничего не ответил. Мы сидим, курим, смотрим — сход четырёх ракет, одна за другой. Но опять же — ну что за «козлы» сидели за экраном? Ни на одной из четырёх ракет не сработал захват, потому что они нужную кнопку не нажали (или же, нажали не то, что нужно). Потом когда мы приехали и посмотрели на экране запись — они нам сказали — вот мы видели на экране, что ракета подошла к самолёту: одна, вторая, третья, четвёртая. Но захват почему-то не сработал.
Истребитель сопровождения президента выполнил противоракетный маневр и не смог из него выйти — упал.
— Что такое противоракетный манёвр?
— Идет ракета к самолёту, он сваливается на полубочку[40] — уходит резко вниз. Сможет выйти из пике[41] — молодец. Если нет — извини. Он не смог.
— Почему не смог выйти?
— Потому что ботсванец, который в нем сидел, был, видать, недостаточно подготовлен. Он упал и всё — это произошло на наших глазах, а президент Ботсваны полетел дальше.
Мы быстренько на машину — и туда. Старший уже был не Зиновьев, а Маслов. Он и говорит анголанам — что же вы не нажали? Мы забыли (ответили ангольцы). Что тут можно сказать?
Делать нечего: наш старший сообщает в Луанду — так и так — шел самолёт, мы по нему стреляли и не сбили. Ему в ответ: «Мать-перемать! Почему не сбили? Чем вы там занимаетесь?»
Занятная всегда в этом плане получалась картина: в неудачах ангольцев виноваты были советские! А какая разница, что ангольцы не сбили — а вы где были в это время? Какой к чёрту выходной — вы должны быть там 24 часа. Кто ответственный — ангольцы? Их, что ли ругать? За что их ругать? Советские не посоветовали. Кто дураки? Советские спецы, конечно.
Это было настолько чётко и постоянно там, в Анголе, что если какая неудача — виноваты советские. Если какая-то удача — победители ангольцы.
— Сколько человек всего было в ангольской 21-й бригаде?
— Около 2000. Кубинцев там не было. Было шестеро наших советских специалистов, среди них один переводчик — я.
— О юаровцах?
— Я не хочу говорить что-нибудь плохое про юаровцев, потому что воевали они хорошо и грамотно, они были белые, и к нам юаровцы относились как белые к белым (я уже рассказывал про ультиматум). Самое смешное, что и белые кубинцы говорили — мы, как говорится, готовы пожать лапу белым юаровцам. Может это и расизм. Но ведь и чёрные с обеих сторон относились друг к другу так же. Кроме всего прочего, мы ведь были солдаты и выполняли каждый свои задачи.
В Анголе было 55 тысяч кубинцев, а на юге — примерно 25 тысяч[42]. Они (кубинцы, намибийцы и ангольцы) нагнали техники и войск и сосредоточили в районе Кунене 1500 (точнее 600) танков Т-54, Т-55, Т-62, больше, чем на Курской дуге (в июне 1943 года — 1200 танков с обеих сторон). У юаровцев для сравнения было 275 (174) танков… После этого юаровцы запросили мира (после марта 1988 года)[43].
39
Лейтенант И. Ждаркин уехал из Куито-Куанавале 29 декабря 1987 г. и служил потом в Лобиту (на Атлантическом побережье рядом с Бенгелой), где была школа подготовки танковых экипажей для ФАПЛА (готовили танкистов на танках Т-54Б). Он вернулся в Куито-Куанавале 11 марта 1988 г.
40
Полубочка — фигура высшего пилотажа — поворот самолёта кабиной вниз и резкий уход к земле.
42
В 1988 г. в Анголе находилось 55000 кубинских военнослужащих, из них 40 000 на юге Анголы (там же находилось 30 000 бойцов ФАПЛА). Кубинцы сосредоточили там до 600 танков и более 1000 средств ПВО. (Из выступления Фиделя Кастро на митинге в Гаване 2 декабря 2005 г.)
43
12 марта и 21 марта 1988 г. возле Куито-Куанавале проходили тяжелейшие бои между южноафриканской армией и кубинскими войсками. Южноафриканцы, в связи с угрозой окружения их частей кубинскими войсками, высадившихся в портах юга Анголы, и после ряда поражений понесенных ими от кубинцев в мае-июне 1988 г. были вынуждены пойти на подписание перемирия. Позднее была достигнута договоренность о выводе южноафриканских войск из Анголы в обмен на постепенный вывод кубинских войск из Анголы. Таким образом, юридически это сражение закончилось вничью, но фактически ЮАР проиграла. —