И он продолжал службу как раз с того самого места, на котором прервал ее. Я могла бы громко повторить то, что он бормотал, сложив крестом руки на груди: «Свет к просвещению язычников и во славу народа твоего Израиля». Это звучало как насмешка после того, что произошло, но он даже не отдавал себе в этом отчета и продолжал читать пророчества Малахии[31]. «Он сгорит, как огонь в горниле, как известь, которой отбеливают холсты…» Святой дух оповестил Симеона, что он не умрет до тех пор, пока не увидит вновь посланца всевышнего. И вот наконец заключительные слова: «Nunc dimittis servum tuum secundum verbum tuum in расе…» Он был совершенно спокоен, этот священник с удостоверением личности в кармане, — ведь немцы относились с уважением к кюре, ибо и сами были примерными христианами. Я видела, как вышитый золотом агнец божий блестит на его ризе в центре большого креста. В сером сумраке пустой, мертвой церкви, где стоял прогорклый запах воска и старого гнилого дерева, я видела коленопреклоненных морщинистых старух, одетых в черное. И меня навсегда покинул бог моего детства, в которого я верила еще сегодня утром, верила, что хоть он и далек, но существует и простирает свои длани ко всем людям независимо от того, евреи они или нет… Помилуй их, господи, ибо не ведают… Спокойно, словно ничего не произошло, кюре продолжал читать Евангелие: «Nunc dimittis…»
Мы вышли из церкви. Я уже не чувствовала своих ног, они настолько застыли, что не слушались меня, когда я спускалась по лестнице. Грегуар молча взглянул на меня. Он был бледен. «Прости меня, Грегуар, ты знаешь, я больше не могла молчать…» Я действительно больше не могла. Он произнес только: «Не плачь, не надо!» — и вытащил из кармана шинели маленькую измятую тряпочку, превратившуюся в комочек, на уголке я увидела черный контур звезды Давида на желтом фоне. Грегуар был очень бледен, и даже на улице лицо его не порозовело. «Держи!» — сказал он и быстро пошел от меня, слегка косолапя. Он шел, ссутулившись и пошатываясь, засунув руки в карманы и склонив голову к плечу. Я увидела, как его фигура мелькнула у первого поворота направо и исчезла. Улица вдруг показалась мне необычно пустой. Было еще очень рано. Вокруг — ни души.
VII
В парке Баден-Бадена цвели розы. Крупные красные розы. Сплошной поток красного бархата и пьянящего аромата, смешанного с запахом жимолости и жасмина.
Открыть для себя Баден-Баден вместе с тем, кого любишь… я мечтала об этом много лет…
Нам хотелось увидеть все, увидеть как можно больше. Мы бродили с тобой по улицам с утра до вечера, встречались с интересными людьми, самыми умными, самыми одаренными, мы черпали удовольствия, как говорится, полной чашей; носились без передышки, покинув одно кабаре, хватали такси и мчались в другое — только бы ничего не пропустить: l’action-painting[32] и поэзию Превера, «черный юмор» и свинг, экзистенциализм, Фолкнера и Вареза, джаз и американские фильмы… то, что ты постигал один до меня, и то, что мы узнали вместе с тобой, — какие-то новые, неожиданные впечатления от прочитанного, новые идеи по поводу оптического эффекта и значения ритма в джазе. Тебя увлекали искания Андре, и ты первый оценил его композиции: разбитые электролампочки в сочетании с нагромождением железа; автомобильные шины, гвозди и какие-то металлические предметы, соединенные в единое целое, — то, что стало модным лишь несколько лет спустя. Тебя интересовала теория накопления и блочное строительство. И даже магия. Твоя потребность в открытиях была безгранична, твою жажду впечатлений нельзя было утолить.
Идти не спеша, шаг за шагом, спокойно идти в ногу со временем — этого ты не умел никогда. Тебе необходимо было мчаться вперед, все быстрей и быстрей, точно ты надеялся обогнать время. Мне было нелегко приспособиться к этому темпу жизни. Как ты волновался при мысли, что можешь упустить что-то! Ты никогда не жил настоящим, ты всегда был устремлен в будущее. Вынужденная всюду следовать за тобой, перескакивать с предмета на предмет, переходить от одного человека к другому, я чувствовала, что меня качает из стороны в сторону, как в трясучем вагоне, я начинала ощущать какую-то опустошенность, все постепенно теряло для меня свою ценность, я утратила связь с окружающим, с трудом находила слова…
31
Святой Малахия — ирландский прелат Клерво. «Пророчества Малахии» — апокрифическое произведение (предположительно XVI в.).