— Грай… Как же нелепы все наши усилия! Мы кружимся вокруг Темного Города, бьемся в него, как мошки в стекло фонаря. И так же бессмысленно гибнем.
— Эр…
— Подожди. Ты… Понимаешь, я… считаю тебя своим другом. Ты можешь смеяться над этим — кто я для тебя? Всего лишь чудак-ученый, который за деньги издевается над твоей душой. Но за эти месяцы ты стал для меня очень близким человеком, и я… Сегодня я чуть не потерял тебя.
Эрран отвернулся, пряча лицо. Друг? Грай мысленно примерил это слово к себе. У него нет друзей! Он — волк-одиночка, бесстрашный и бесчувственный. Смертник. Тонкая нить, соединяющая два мира. Рано или поздно она порвется, не выдержав чудовищной нагрузки, так зачем обзаводиться привязанностями? Лишняя боль, лишние потери. Сколько их уже было… С него достаточно!
— Брось, Эр! Ты просто устал и переволновался, когда что-то пошло не так! — бодрым тоном заявил Грай.
Его самого чуть не затошнило от прозвучавшей в голосе фальши. Стоп! Так лучше для всех! Эрран слишком хорош, чтобы принести несчастье еще и ему. Нужно держаться на расстоянии.
— Ну, я, пожалуй, пойду!
Ему удалось устоять на ногах и почти незаметно схватиться за край койки. Прикусив губу, Грай поплелся к двери, старательно держа спину выпрямленной.
— Грай…
— Извини, — не оборачиваясь, бросил он, — мне срочно нужно в туалет. Да и душ принять не мешало бы. Ты иди. Я знаю, куда зайти за расчетом. Пока, Эр!
Жесткие руки больно тормошили, вытряхивая из небытия.
— Ник, просыпайся!
Никел открыл горящие глаза. Он лежал на полу в доме Лысого. Над ним склонился Фолк с искаженным лицом. Его губы тряслись.
Шолто все еще спал на диване. Кроме них троих в комнате никого не было. За окном ночь. Душно и неприятно пахло чем-то отвратительно сладким.
— Шолт ушел! — проорал Фолк брату в самое ухо.
— Не кричи, — прошептал Ник пересохшими губами. Голова гудела, и очень хотелось пить. — Ты его разбудишь.
— Я. Не. Могу. Его. Разбудить, — глаза Фолка побелели от гнева. — Он ушел! Навсегда! Что ты наделал, Ник? Я же просил тебя!
Ник вскочил, как ужаленный. Шолто не дышал. Его кожа стала серой, землистой. Черты заострились, и красивое лицо превратилось в жуткую маску, искаженную болью и страхом.
Ник похолодел. А если бы на его месте был Фолк? Он бы никогда себе этого не простил. Никогда!
— Прости, Фолли. У меня не вышло. Я сделал, что смог…
— Мой лучший друг умер! Навечно ушел в Темный из-за тебя! А ты мне говоришь, что сделал все, что смог!
Оплеуха обожгла щеку.
— Фолли, я не виноват! Я не хотел, — скороговоркой выпалил он. — Если бы ты только видел, сколько там было…
— Придушу, гаденыш!
Второй удар опрокинул Ника на спину. Из носа потекла кровь. Он попытался подняться.
— Ты… Ты такой же, как отец!
Удары посыпались градом. Ник повис на сжатой в кулак руке, заскулил:
— Фолли, прости меня… Не бей! Пожалуйста! Я не смогу тебе больше помочь. Мне… мне… — от невыносимой вони его вдруг стошнило прямо на брюки старшего брата.
— Больной урод, — бросил Фолк и грязно выругался. Стряхнул Ника с руки и вышел из комнаты.
Никел утерся рукавом, подполз на коленях к Шолто. Где он теперь? Блуждает по улицам Темного Города? Спасается бегством от ужасных кошмаров? Корчится в муках? Что же он натворил вместе с Фолком, чтоб тьма так упорно боролась за него? Можно ли еще что-то исправить? Может, у него получится вытащить Шолто из Темного?
Ник положил руки на широкую грудь Шолто, как показывали на уроках в школе. Нажал с силой несколько раз, наклонился к его губам и понял, что именно от тела идет омерзительный запах. Мглистая тьма выпила жизнь без остатка, перетянула душу в Темный Город и наполнила собой Шолто. Ник не может этого изменить, как бы он ни хотел. Шолто умер из-за него. Навсегда. Он причинил вред. Убил человека!
На него словно ведро ледяной воды вылили.
За дверью послышался шум. Ника вдруг охватил жуткий страх, что сейчас в комнату ввалится Фолк с перекошенным от ярости лицом и скажет, что из-за него мама…
В панике он заметался по комнате. Бросился к окну, перевалился через раму на козырек. Спустился по скату и, не задумываясь, спрыгнул вниз с трехметровой высоты, угодив в жгучую крапиву.
Бежать! Куда угодно. В лес. Пусть его сожрет ужасное чудище. Так ему и надо!
Может, если его не станет, с мамой ничего не случится…
Из зеркала на Грая смотрел призрак. На мгновение показалось, что оттуда, из-за прозрачной поверхности, доносится тяжелое дыхание Темного Города. Грай с вызовом уставился в глаза зеркальному двойнику, и отражение дрогнуло, превратилось в то, чем и должно было быть, — просто копия стоящего перед стеклом человека.