– В такой-то час?
– Уже опробовано. Не возражаешь?
Он пожал плечами.
– Наверно, нет.
– Положи на глаза. – Она протянула два клочка ваты.
Скол приложил вату. Снежинка начала бинтовать вокруг головы и глаз; он убрал пальцы и наклонил голову, чтобы ей было удобно. Она наматывала все новые круги, частично захватывая лоб и щеки.
– Ты точно не из медцентра?
Она прыснула.
– Гарантирую.
Затем плотно прижала кончик липкого бинта, разгладила и поправила повязку, взяла его за руку и повернула в сторону площади.
– Не забудь свою маску, – сказал Скол.
Снежинка вздрогнула.
– Спасибо, что напомнил. – Она на секунду отпустила его руку, и они пошли.
В открытом пространстве их шаги изменились, стали бесшумными; ветерок, гуляющий по площади, холодил кожу ниже бинта. Рука Снежинки потянула его по диагонали налево, в противоположную от института сторону.
– Когда будем на месте, я заклею лентой твой и свой браслет. Мы стараемся по возможности не знать цифроимена друг друга. Я твое знаю – я тебя нашла, – но другие нет; для них ты просто потенциальный член. Позже, быть может, одному-двум придется сказать.
– Вы проверяете данные на всех, кого сюда переводят?
– Нет, а что?
– Разве не так ты меня «нашла» – потому что я думал о профессиях?
– Осторожно, ступенька вниз. Нет, это просто подтвердило догадку. И еще две ступеньки. Я заметила твой взгляд, взгляд товарища, который не на сто процентов в лоне Семьи. Если присоединишься к нам, научишься различать. Узнала, кто ты, а потом зашла к тебе в комнату и увидела лошадь на стене.
– Лошадь?
– Нет, «Маркс за работой»!.. Конечно, лошадь. Ты рисуешь так, как ни одному нормальному и в голову не придет. Тогда, уже после лошади, посмотрела твою биографию.
Площадь осталась позади; они шли по одной из западных аллей – К или Л, он не мог разобрать.
– А вот и нет. Лошадь нарисовал не я.
– Ты. Ты запрашивал альбомы и угольные стержни.
– Для другого товарища. Моего приятеля по академии.
– Очень интересно! Мошенничество с запросами – самый лучший признак. В любом случае рисунок нравится тебе так сильно, что ты его сохранил и вставил в рамку. Или рамку тоже сделал приятель?
– Нет, я, – улыбнулся Скол. – Ты ничего не упустила.
– Здесь направо.
– Ты наставница?
– Я? Злость!.. Нет, конечно.
– У тебя есть доступ к информации?
– Иногда.
– Работаешь в институте?
– Какой любопытный! Кстати, как нам тебя называть вместо ЛИ РМ?
– М-м… Скол.
– Скол? Нет, не первое, что на ум взбредет, а Пират, например, или Тигр. У нас есть Король, Лилия, Леопард, Тихоня и Воробейка.
– Меня так звали в детстве. Я привык.
– Ладно, хотя я бы придумала что-нибудь получше. Знаешь, где мы находимся?
– Нет.
– Отлично. Теперь налево.
Дверь, ступеньки, снова дверь, отдающий эхом зал… Они поворачивали то туда, то сюда, словно обходя произвольно расставленные предметы; поднялись по неработающему эскалатору и прошли по коридору, который изгибался вправо.
Снежинка остановила Скола и попросила поднять запястье; прилепила что-то к браслету и потерла. Скол пощупал: вместо цифроимени – гладкая поверхность. В сочетании с завязанными глазами это породило чувство бестелесности: вот-вот он оторвется от земли, просочится сквозь стены и растворится в пространстве.
Снежинка снова взяла его за руку. Прошли еще немного. Раздался стук. Скрипнула дверь. Послышались голоса, которые тут же смолкли.
– Привет, – сказала Снежинка, выводя его вперед. – Это Скол. Так ему нравится.
Задвигали стульями. Кто-то потряс ему руку.
– Меня зовут Король, – произнес мужской голос. – Рад, что ты решился прийти.
– Спасибо.
Снова рукопожатие, более сильное. Голос тоже мужской, постарше.
– Снежинка говорит, ты отличный художник. Я Леопард.
Еще руки, женские.
– Здравствуй, Скол, я Лилия.
– Воробейка. Надеюсь, будем видеться.
– Тихоня, жена Леопарда. Здравствуй.
Последний голос был старческим, два предыдущих – молодыми.
Скола усадили. Он нащупал перед собой гладкий пустой стол, не прямоугольный – то ли овальный, то ли большой круглый. Присутствующие тоже расселись: Снежинка – справа от него, кто-то еще – слева. Скол уловил запах гари, принюхался. Остальные, судя по всему, ничего не замечали.