ая на меня разъяренный взгляд. - Да это чушь собачья, дорогуша! Ты хоть сама читала, что ты, черт побери, написала? -Конечно... -Тогда какого хрена Мелисса приносит мне это дерьмо? Почему я должен читать такой текс, которым даже не охота подтереть задницу? Вдох, выдох. Сердце бьется с бешеной скоростью, а кровь отливает от лица. -Простите... Я... Я сейчас же перепишу. -Перепишешь? - шипит Патрик. - Такое не переписать, Алексис! -Мистер Джонс.. -Хватит, Алексис, - перебивает начальник, и я чувствую, как его голос превращается в более холодный и деловой тон. - С меня хватит. Я терпел это дерьмо больше года, и даже закрывал глаза на то, что рейтинг журнала падает. -Я постараюсь, Патрик, обещаю. -Нет, Алексис. Больше никакого постараюсь. -Но дайте мне шанс, - широко распахнув глаза, я впилась в Патрика умоляющим взглядом, в ответ получая только холод. -Я целый год ждал, что ты реабилитируешься! Пытался дать тебе поблажку, ведь тебе пришлось пережить не самое легкое время. Но даже у моего терпения есть предел. -Пат... -Ты уволена, - отрезал шеф. - И это не обсуждается. -Патрик, прошу... -Алексис, иди, собирай вещи. Расчет получишь завтра. Мы уже нашли тебе замену, так что просто уходи. Я не хочу лишних драм. Поднимаюсь на ноги и со всей отвагой произношу: -Спасибо за шанс работать с вами, Патрик. Это был ценный опыт. Затем, тихо покидаю кабинет, направляясь к себе. Только сейчас замечаю, что все смотрят на меня как на отшельника и вижу на их лицах радость. Неужели они знали, что он так поступит? Неужели я была настолько плохой коллегой, что они все только рады моему уходу? Ничего не понимаю, так что, оказываясь у себя, я сажусь за стол и склоняю голову на руки, сидя неподвижно некоторое время. В ушах шумит, сердце колотит, а в горле ком, но я даже не могу заплакать, чтобы освободиться от этого груза. Затем в один момент я прихожу в себя и начинаю собирать вещи, которые умещаются все в один пакет средних размеров. Дорога к родительскому дому проходит слишком быстро, или это я просто слишком погрузилась в себя. Даже не знаю, как можно чувствовать себя более грустно и более пусто, чем сейчас себя чувствую я. Родители не ждали, что я приеду на три часа раньше, чем положено, но все же, они были рады. Только за обедом я наконец-то решаюсь и говорю им причину своего столь раннего прибытия. За столом наступает тишина. Затем, мама подсовывает ко мне чай и натягивает на лицо улыбку. Она начинает говорить, что «подумаешь, это всего-то работа, найдешь новую» и я начинаю улыбаться со слезами в глазах. Это скорее мука, нежели улыбка, но я смеюсь и благодарю маму за понимание. Папа, как выясняется позже, тоже не особо расстроен и уверен, что я найду работу даже лучше. Интересно, как среагировали бы родители, скажи я эту новость еще в тот период, когда Лорел была жива? Они были совсем другими людьми, собственно, как и я. Тогда бы я не потеряла это место. Место в одном из лучших журналов в нашем городе. После обеда я захожу к спящему Артуру в своей старой спальне, чтобы убедиться, что он вдруг не проснулся. Целую его и поправляю одеяльце, чувствуя, как вдруг в один миг весь мир начинает наваливаться на меня. В эти секунды я словно осознаю, что же, все-таки произошло и мне нечем дышать. Что мне делать завтра? И как дальше быть? Где найти силы, чтобы отыскать новое рабочее место? Как я буду обеспечивать сына? Эти вопросы душат меня, так что я покидаю спальню и сажусь на диван в гостиной. Ком в горле становится все больше, а воздуха в легких все меньше. Не знаю почему, но я впиваюсь глазами в настенные фотографии, ища в них что-то, что поможет мне перебороть состояние отчаянья и бессилия. Вижу на фотографиях улыбку Лорел и понимаю, что становится только хуже. Она бы сказала, что мне делать. Она бы помогла мне собрать сопли в кулак, назвала бы смешным словом и дала бы по заднице за то, что я так близко принимаю все к сердцу. Лоло как никто другой знала меня, и всегда умела выбирать нужные слова в тяжелые для меня моменты. Я до сих пор не могу смириться с тем, что она сейчас не войдет в комнату, не обнимет меня и не скажет «эй, не плачь. Все будет хорошо, я обещаю». В эти секунды мне становится до невыносимости холодно и одиноко. Грустнее всего, что я вновь и вновь подтверждаю себе то, что одиночество - это когда ты все еще ждешь кого-то, но понимаешь, что никто уже не придет. Она не вернется. Мир чертовски ужасен и пуст, так что я не выдерживаю и опускаю голову на ладони, начиная тихо всхлипывать. Даже не знаю, что меня заставляет плакать больше: очередное осознания того, что Лорел мертва, или то, что я потеряла работу. Или все сразу. Слезы скатываются по щекам, и я вроде не рыдаю, но и просто плачем это не назовешь. Слышу позади себя шаги и тут же вытираю лицо, выпрямляясь и шмыгая носом. -Все в порядке? - тихо спрашивает папа, останавливаясь позади дивана. -Все хорошо, - чуть слышно произношу я. - Просто устала, па. Он делает несколько шагов и садится рядом. Затем, без лишних слов его руки просто притягивают меня к себе как маленькую девочку. Я прижимаюсь к папе, склонив голову к его груди, и начинаю сильно всхлипывать, просто не в силах остановиться. Когда тебя жалеют - все становится только хуже, и ты, как кажется, начинаешь рыдать в два раза сильнее. Вот и со мной было так же. Отец гладит меня по волосам, обнимая одной рукой, и я чувствую себя маленькой, беззащитной девочкой, разбившей коленку. Мне больно, но папа обнимает меня, и его объятия сами за себя говорят «коленка заживет, все будет хорошо». Это успокаивает. Я не знаю, сколько я проплакала, но когда опустошение наступило - папа все так же гладил мои волосы и обнимал, находясь рядом и поддерживая. Я безгранично благодарна ему за это, ведь не обними меня он - я бы сошла с ума. -Дочь, - вдруг, начинает папа. - Ты же знаешь, что нам с мамой плевать, есть ли у тебя работа или нет? -Догадываюсь, - чуть слышно отвечаю я. -Нам главное, чтобы вы с Артуром были здоровы и счастливы. -Я знаю, пап, знаю. Спасибо, что говоришь мне это. -Я говорю это не для того, чтобы тебя утешить, Лекси. Просто...Я так давно не видел твоей искренней улыбки, что уже и забыл, как она выглядит. Отстраняюсь, немного удивленно глядя на папу. Он выглядит действительно обеспокоенным и серьезным одновременно. -Лекс, ты думаешь, мы с мамой не замечаем, как ты тонешь? -Не понимаю о чем ты, пап. -У тебя глаза, как у щенка со сломленной лапкой, родная. Ты не видишь себя со стороны, но.... Ты выглядишь несчастно. -Это не правда, пап, - тут же отрицаю я, хотя начинаю задумываться над его словами. - У меня есть все, что нужно для счастья. -Ты врешь сама себе, Алексис. Я знаю, насколько искалечена твоя душа, и какую боль ты несешь в себе. И мне невыносимо это видеть. -Пап... - я вздыхаю, опуская глаза. - Я справлюсь, правда. Просто сейчас сложный период. -Лекс, когда ты в последний раз ходила гулять с друзьями? Мой рот уже открылся, но вдруг, я резко захлопнула его, подавившись болезненным осознанием ответа на вопрос. -Вот и я об этом, малышка. Ты в прямом смысле похоронила себя в четырех стенах, забывая о том, что жизнь, это не только домашняя рутина. Я уважаю то, что ты делаешь, но мне не нравится то, как ты закрылась в своем панцире и страдаешь от недостачи эмоций. Папа словно выворачивает мою душу изнутри. В душе скребут кошки, ведь я действительно понимаю, что отец прав. Но еще хуже, что мне действительно нравится прятаться от всех в панцире. Так проще. Никто не причиняет тебе лишней боли. -Дочь, я одно тебе скажу - без эмоций долго не протянешь. В твоей душе такие раны, что не каждому дано пережить подобное на протяжении всей жизни. Но прошу тебя, не думай, что от этих ран нет лекарства, Лекс. -Ничего не заполняет пустоту, пап, - признаюсь я, вздыхая. - Ничего, черт возьми, не заполняет большую дыру в груди. -Душу надо лечить ощущениями, Алексис, - сегодня папа походит на мудреца, который собирается поменять мою жизнь в корень. Я слушаю его с замирением, ведь он говорит умные и действительно стоящие вещи. Душу надо лечить ощущениями. Мне определенно нужно записать эту фразу, чтобы однажды я могла процитировать ее Артуру, когда тому будет плохо из-за разбитого сердца, или чем еще там страдают подростки. Я не на шутку задумываюсь над словами папы, но вдруг понимаю, что моя жизнь - сплошное однообразие. Артур, дом, работа, родители, Артур, дом. Ладно, больше нет работы, но когда я ее найду - все вернется на круги своя. Никаких ощущений, ничего нового. В моей жизни нет ничего, что может заполнить эту чертову болезненную пустоту в груди. Только когда Артур рядом, я не чувствую власти этой пустоты над собой. Он словно на время устраняет ее, но стоит мне очутиться в другой комнате - я вновь и вновь окунаюсь в себя. -Я не знаю, где мне их найти, - устало произношу я, поджав под себя колени и задумчиво уставившись в стену. -Зато я знаю, - вдруг, произносит папа, и я вижу, как в один миг его грустное лицо становится чем-то вроде «О БОЖЕ, ДА!». Он вспыхивает, как новогодняя гирлянда, искрясь от непонятной мне надежды, которую породила его безумная идея. -И где же? - натянуто усмехнувшись, спрашиваю я. -Ты никогда не пойдешь на это, - папа становится немного грустнее, но надежда не покидает его лицо. - Я слишком хорошо тебя знаю. -Говори уже, пап. -Дочь, это немного сумасшествие, - папа устало потирает глаза, после чего продолжает. - Но, как я только что подумал, сейчас самое время для чего-то подобного. -Ты говоришь очень странно, пап, - пытаясь подавить улыбк