-Всего лишь человек, - тяжело вздохнув, Шмидт целует шатенку в макушку, чувствуя некое облегчение, вызванное как ее словами, так и тем, что он выговорился. - Как и ты.
-Чувствую некую отсылку к нашему прошлому, - уголки губ Алексис дрогнули в намеке на улыбку.
-Сейчас мы должны поговорить о том, что было бы намного проще, влюбись мы друг в друга.
-А так было бы действительно намного проще.
С губ этих двоих срываются нервные смешки, а каждый на какое-то время уходит в себя, обдумывая эти слова. Как же все-таки хорошо, что они есть друг у друга - эта поддержка была просто жизненно необходимой. Он нуждался в сказанных ею словах, как и она нуждалась в его сильном, поддерживающим ее плече.
-Твоя очередь изливать душу, - голос Шмидта возвращает Миллс в реальность. - Как ты?
-Я? - она на миг цепенеет, пытаясь подобрать нужные слова, пытаясь понять, как рассказать другу о своем душевном состоянии. Но подходящие слова просто невозможно найти - таких, наверное, просто не существует. - Я не знаю. Все запутанно. Я, вроде как, должна чувствовать себя разбитой, но.... На самом деле я счастлива. Словно я давно не видела солнца, но сегодня его лучи коснулись моего сердца. И, боже, насколько удивительно то, что может сделать один луч солнца с душой человека. Джеймс жив, Кендалл. Поверь - это именно то, с чем я могу справиться. Это то, с чем я могу жить.
Гармония, искреннее понимание - вот, что вдруг почувствовал Шмидт.
Алексис права - это именно то, с чем можно справиться.
Чувство вины сделало шаг назад - как бы страшна не была встреча с «братьями», но Кендалл искренне радовался тому, что они живы.
Это именно то, с чем он может справиться. Как бы страшно ему не было. Как бы страшно не было каждому из них.
***
Артур уснул.
Видеть маму он даже не хотел, так что почистив зубы, мальчуган закрыл дверь в свою комнату и отвернулся носом к стенке. Никаких поцелуев перед сном, ни одной улыбки и теплого слова - вернувшись от бабушки с дедушкой, он почти сразу же улегся спать.
Его поведение могло бы ранить Алексис, но сегодня она утратила способность чувствовать такие мелкие эмоции, как обида на капризы сына.
«Утро вечере мудренее», - уверяла себя Миллс, искренне надеясь, что завтра их отношения с Артуром вернуться на круги своя, а его надутые щечки спустятся, как воздушные шарики, которые пробиваешь иголкой.
Сделав глубокий вдох, Лекси поправляет одеяло на спящем Артуре и покидает детскую - разбудить его, пожалуй, последнее, чего ей сейчас хочется.
В груди у девушки было так пусто, что это даже пугало - ни боли, ни страданий, ни груза, который мешает дышать.
Эмоции, пережитые за день, словно выжали из нее все соки, заставляя чувствовать тяжесть всего тела и бесконечную усталость. Но хуже всего то, что, не смотря на это, спать она не хотела. Совсем не хотела.
Сделав кружку крепкого кофе, шатенка достала миндальное печенье, разрешая себе такой вот странный ужин - готовить что-либо вовсе не было сил.
Последние события заставили ее отказаться от ужина с Ником в ресторане, да и от встречи с ним вовсе - теперь приходилось утолять голод тем, чем имеется. Странно вообще, что пережитое за день не лишило ее аппетита.
Ник, что, опять же, было странно и удивительно, отнесся к отказу невесты спокойно, а к ситуации с объявившимся Джеймсом слишком понимающе - он сам предложил ей побыть сегодня вечером одной, дал личное пространство и время на приход в себя. Наверное, за это она и любила его - Ник всегда умел удивлять, относился к ней с трепетом и какой-то особой нежностью и заботой, ставя потребности любимой шатенки выше своих.
Медленно дожевывая очередное печенье, Миллс смотрела новости по кухонному телевизору, даже не чувствуя биения собственного сердца в груди. К ее сожалению, или радости, почти по всем каналам показывали репортажи о «чуде», о «вернувшихся с того мира», об «экипаже корабля, который победил саму смерть».
Заголовки были такими разными, даже смехотворными, но за ними следовало много информации о случившейся истории, которая хоть как-то проливала свет на то, где же был Джеймс, и что ему пришлось пережить за прошедших три года.