- Я пошутил, Наставник.
- А, по-моему, ты меня принимаешь за кого-то другого, - после паузы предположил спутник хардера. - Да или нет?
Еще издевается, мелькнуло в голове у Лигума.
- Ну что вы, Наставник! - фальшиво воскликнул он. - Я же говорю, что хотел пошутить!
- Странные у тебя шутки. - Наставник положил руку на колено Лигуму, и ладонь его оказалась горячей, как конфорка электроплиты. Солнце припекает или у него термостат барахлит? - Вот что, молодой человек, - продолжал он после молчания, - давай с тобой раз и навсегда договоримся... Если ты заподозрил, что я - всего лишь оболочка киборга, то ты ошибаешься. Постарайся не отвлекаться на эту чушь, иначе мы с тобой так и будем выяснять, кто из нас настоящий... Я-то ведь тоже мог бы принять тебя за робота, особенно после этих твоих неуклюжих вопросов. По рукам?
- По рукам, - с наигранной бодростью подхватил Лигум, хотя в душе был далек от того, чтобы безоговорочно соглашаться со своим спутником.
... А что, если разрубить этот гордиев узел, подумал вдруг юноша. Не мучиться, не ломать голову, а вдарить в упор из разрядника - и дело с концом!.. Самый действенный способ. Есть ли в нем какой-нибудь риск? Если даже это Наставник, то у него тоже должен быть искейп, а это значит, что его нельзя убить... А если я был прав в своих предположениях - господа, снимите шляпу перед победителем!.. Главное только - решиться. Все-таки, согласись, совсем не так просто выстрелить в того, кто имеет внешность вырастившего и воспитавшего тебя человека. Почти отца... Может, это все-таки Экзамен, и симреал всячески подталкивает меня к решению этой задачи? Впрочем, какая же это задача, так, двухходовка какая-то!.. Помнится, бывали тесты и посложнее...
Наставник вдруг достал из кармана черный футляр и, нажав на кнопку, превратил его в лазерный бинокль-дальномер. Прижал окуляры к глазам и всмотрелся куда-то в скопище домиков.
- Э-э, - протянул он немного погодя, - по-моему, там что-то стряслось, Дан... Вот, взгляни-ка. - Он передал бинокль Лигуму.
Юноша подстроил резкость. В глаза ему прыгнул домик с зеленым крылечком. Рядом с крылечком собралась небольшая толпа, и кто-то метался среди людей, а кого-то пытались удержать за плечи. Непонятно было, что там происходит, но одно было ясно: это - ЧП.
Лигум вскочил на ноги.
- Надо сходить узнать, в чем дело, - предложил он.
Но, к его удивлению, Наставник не собирался никуда идти.
- Что ж, - сказал он, - ты иди, а я еще тут посижу. Покумекаю немного. Хорошо тут думается, знаешь ли... Встретимся в мэрии через часок, тогда и расскажешь, из-за чего там сыр-бор загорелся.
Когда хардер уже начал спускаться с пригорка, в спину ему прозвучал голос Наставника:
- Будь там осторожнее, Дан... Искейп у тебя в порядке?
- Так же, как и у вас, - осторожно ответил Лигум.
- А у меня его вообще нет, - рассмеялся Наставник. - Признаться, не люблю я эти штуки: они придают ложное чувство непобедимости...
13
Домик с зеленым крылечком принадлежал художнику Рому Даниэлову. Художник был необъятен в ширину, седовлас и имел тройной подбородок. Впрочем, сейчас полнота его была отнюдь не величественной, потому что весь он был какой-то съежившийся, как будто голышом стоял на холодном ветру. И понятно, почему: не далее, как полчаса назад выстрелом из ружья для подводной охоты он убил своего соседа Кена Левендорского.
Лигум подоспел в тот момент, когда примерно два десятка людей, нахмурясь, стояли над наполовину прикрытым стареньким одеялом телом философа, к которому прильнул мальчик Рил. Левендорский лежал навзничь, глаза его с немым вопросом глядели в ярко-синее небо, а из груди торчало древко небольшого трезубца, применяемого для добычи крупной рыбы. Крови вокруг тела было немного. Даже неспециалисту было ясно, что трезубец угодил философу прямо в сердце.
Художник, искательно заглядывая в глаза то одному, то другому, пытался объяснить людям, почему он застрелил своего соседа. "Понимаете... я не хотел!.. Просто я сегодня узнал, что робот, который у нас орудует, способен принимать любое обличие... а он - Кен, то есть - шел к моему крыльцу так... целеустремленно... как самый настоящий киборг. И потом... я же окликнул его... я сказал ему: "Если ты - Кен Левендорский, то скажи мне, какую книгу ты написал?"... А он мне ничего не ответил, понимаете?!.. Он только шагал и шагал, и лицо его ... оно было таким... пустым и бездумным!.. Не его это было лицо, понимаете? Не его!..". Излияния художника до конца никто не слушал видно, он повторял их уже не первый раз.
Увидев Лигума, люди молча расступились, пропуская его к трупу, и, хотя было невооруженным глазом заметно, что Левендорский мертв, юноша присел и потрогал его запястье. Пульса, разумеется, не было. Лигум перевел взгляд на мальчика. Тот не плакал, но взгляд его был страшен. Он неотрывно глядел в лицо убитому отцу и на хардера не обратил никакого внимания.
Лигум разогнулся. Сзади него голос художника забубнил с новой надеждой, что на этот раз его поймут:
- Произошла чудовищная ошибка... Но я не виноват... Он же сам ко мне пришел, да еще и ничего не отвечал на мои расспросы...
Лигум повернулся и с размаха залепил Даниэлову пощечину.
- Помолчите, - посоветовал он, не повышая, однако, голоса. - Мне уже ясно, как это случилось... Идите домой и успокойтесь. Сядьте, выпейте крепкого чаю... с сушками... Нарисуйте что-нибудь этакое... лиричное... Вы кто по жанру: портретист или пейзажист?
- Я космографик, - с некоторой растерянностью сказал Даниэлов, потирая машинально щеку. - Но я не понимаю, при чем здесь...
- При том, - жестко сказал Лигум. - Вы вбили себе в голову, что вокруг вас бродят одни лишь кровожадные кибермонстры, и достаточно было человеку не ответить на ваш вопрос - а может, он просто не расслышал его? - и вы хватаете ружье и стреляете в него, не думая о том, что может из этого выйти. Причем стреляете не в ногу, и даже не в живот - в грудь, в сердце!.. Наверное, вы привыкли к тому, что в вашей работе все можно переделать и начать заново, но вы забыли, что в жизни ничего исправить нельзя... А самое интересное то, что вы ни за что не хотите признать свою вину.
- Вы... вы не имеете права, - пробормотал художник, все еще прижимая руку к начинающей краснеть пухлой щеке. - Насилие... все видели... я буду жаловаться... И обвинения ваши надуманы... Вы же не судья, а всего лишь хардер...
Не отвечая ему, Лигум повернулся к зевакам и узрел среди них Лехова.
- Господин супервайзер, - обратился хардер к толстяку, - назначаю вас старшим по организации похорон погибшего... Свяжитесь с Бальцановой, пусть она оформит необходимые документы. И вот что... Нужно позаботиться о мальчике. У вас ведь, насколько я знаю, сейчас пока нет никаких дел на станции?
- Конечно, нет, - прогудел Лехов. - Пока связь не восстановят, делать мне на сервере нечего...
- Вот и отлично, тогда займитесь телом Левендорского.
Супервайзер растерянно потоптался на месте, но возражать не осмелился.
- Меня будут... судить? - запинаясь, спросил у хардера Даниэлов.
- Да, наверное, - ответил Лигум. - Когда будет отменено чрезвычайное положение на острове, я распоряжусь, чтобы сюда прислали инвестигаторов...
... А ведь на самом деле судить должны меня, подумал юноша, направляясь в мэрию. Потому что ответственность за смерть Левендорского отчасти лежит и на мне. Именно я обнародовал информацию о том, чту собой представляет Супероб... Да, я действовал из благих побуждений, пытаясь донести до людей правду, но разве это вернет жизнь философу? Разве трудно было предвидеть, что нечто подобное, рано или поздно, произойдет, потому что в обществе всегда найдутся трусы и паникеры, которые при первом же подозрении схватятся за оружие... А если даже оружия у них нет, то воспользуются подручными средствами, и в первую очередь такими, которые можно применять в качестве оружия. Согласись, это ты совсем упустил из виду!.. Нет, судить тебя, конечно, никто не будет за смерть Левендорского, даже если бы ты своими руками убил бы его - таков уж особый статус хардера, будь он проклят!.. Но если Рил, сынишка покойного, додумается, кто в действительности виноват в нелепой гибели его отца, и когда-нибудь плюнет тебе в лицо - это и будет для тебя судом, страшнее которого нет на земле...