Времени на то, чтобы подумать, уже не было, сейчас должны были срабатывать лишь инстинкты и рефлексы, но в голове у Лигума все-таки мелькнула одна мысль, и она сводилась к тому, что неплохо было бы, если бы это все-таки был экзамен на симреале, потому что только на экзаменах можно не беспокоиться о последствиях, а нужно выбрать из двух вариантов один, причем обязательно лучший, а точнее - представляющий собой наименьшее зло, и даже если ты ошибся, то свет погаснет в твоих глазах, прозвучит сигнал окончания Экзамена, и из полутьмы голос Наставника ободряюще скажет: "Что ж, ничего, Дан, ничего, в следующий раз у тебя всё получится" - или, если ты поступил так, как надо: "Молодцом, Дан, молодцом, сегодня ты заслужил отличную оценку!"...
Действуя автоматически, хардер утопил гашетку разрядника до упора несколько раз, и отдача отбросила его руку назад, а ярко-синие молнии метнулись и пронзили фигуру "Наставника", и он сразу куда-то исчез, и каким-то образом хардер оказался возле того места, где он только что находился, и тут он увидел, что Наставника отшвырнуло очередью в кусты и бронекомбинезон на его груди вспучился и лопнул в нескольких местах, и под ним всё - и земля, и трава - было черным, как подгоревшая каша, и отвратительно воняло горелой плотью, и руки умирающего еще рефлексивно цеплялись за траву, словно надеясь удержать в сожженном теле стремящуюся в небеса душу, а потом застыли безобразными скрюченными клешнями, и пару раз дернулся под веком уже не узнающий юношу бешеный зрачок, и это был конец...
Однако, сигнала об окончании экзамена не было. И не было голоса учителя, укоризненно отмечающего ошибку. Это был не просто удар - это был удар в самую больную точку души. Почти не осознавая того, что он делает, Лигум аккуратно убрал еще горячий разрядник на место в кобуру. Запрокинул лицо к свету ламп и прикрыл глаза. На миг ему показалось, будто он, рухнув на колени, хрипло стонет: "Простите меня, Наставник!", но это, конечно же, было только иллюзией... Хардер не может, не имеет права расслабляться - иначе это не хардер.
Вокруг по-прежнему было тихо, но в голове юноши прозвучал только ему одному слышный голос, и голос этот, принадлежавший кому-то очень знакомому, сказал: "Хардер становится бойцом только тогда, когда он перестанет бояться смерти. Сначала - своей. Потом - других людей, ради которых он борется. Но боец превратится в истинного хардера лишь тогда, когда он освободится от страха смерти тех, кто ему дурог"...
Лигум открыл глаза и обнаружил, что Леды Артес уже нет на площадке. И только теперь истинное положение вещей дошло до хардера... Двойка! Если это все-таки экзамен, то курсанта, так бездарно перепутавшего мудрого Наставника и коварного киборга, наверняка ждет стопроцентная двойка!..
Из Информатория донесся чуть слышный шум. Словно там кто-то был... Лигум подхватил с травы оружие и бросился внутрь здания. Дверь оказалась открытой, и он протиснулся в вестибюль, стараясь не издавать ни звука. Потом пересек тускло освещенный зал со стеклянными колпаками над рабочими терминалами, толкнул дверь и оказался в подсобном помещении, где вдоль стен тянулись толстые шланги и кабели, где виднелись нагромождения каких-то механизмов и приборов, где пахло разогретым пластиком и красиво мигали огоньки сигнальных лампочек. Это было чрево Информатория, в котором варилась и переваривалась информация обо всем на свете...
Хардер взвел курок разрядника и принялся красться по проходу между стеллажами и блоками аппаратуры. Каким-то шестым чувством он знал: Мимикр где-то рядом... Он не ошибся. "Леда Артес" была в центре машинного зала. И занята она там была отнюдь не тем, что подобает делать женщинам на седьмом месяце вынашивания ребенка. Платье на ее животе было разодрано, и плоть на животе раздвигалась, образуя большую узкую щель, из которой киборг доставал плоские белые коробочки и аккуратно прилеплял их к одному из компьютерных блоков. Увидев Лигума, робот прекратил извлекать из себя вакуумную взрывчатку - а плоские коробочки были именно упаковками вакуумной взрывчатки типа "сэндвич" - и машинально запахнул одежду, скрывая щель на животе.
Лигум поднял разрядник, собираясь выстрелить, но тут, откуда ни возьмись, сбоку налетела чья-то тощая фигура и повисла на руке хардера, мешая ему произвести выстрел. При этом фигура что-то нечленораздельно вопила, дрыгала ногами и вообще вела себя так, словно у нее собирались отнять ее любимую игрушку.
Лигум с трудом отлепил от себя цепкие потные пальцы и при слабом свете световых панелей разглядел, что это был не кто иной, как муж Леды Артес. И откуда он только взялся?..
Хранитель Информатория, дергаясь, вопил:
- Что вы делаете, убийца?!.. Это же моя жена Леда!.. Вы что, с ума сошли, хардер?!..
-Уйдите прочь, - прошипел сквозь зубы хардер, - посмотрите внимательнее: это же киборг, и он собирается взорвать ко всем чертям ваш драгоценный Информаторий! Да отпустите же меня!..
Лже-Леда стояла, сцепив руки перед собой в жесте фальшивого смирения и потупясь, как девица на первом свидании. Киборг избрал верную линию поведения в этих обстоятельствах. Если бы он попытался сейчас применить оружие против Лигума или хотя бы убежать, он бы проиграл по всем статьям.
- Леда, дорогая! - взмолился Артес. - Что здесь происходит? За что он хочет убить тебя?
Ангельское личико псевдобеременной сморщилось так, словно "женщина" с трудом сдерживала слезы. Лигум впервые видел трюки киборга в деле и должен был признать: силен, бродяга!.. Вернее, те, кто его придумал и создал...
- Не слушай этого подлеца, милый Рай, - сказал Мимикр кротким, дрожащим голоском. - Он хочет убить меня, чтобы скрыть свое преступление. Это же животное, а не человек!.. Он настолько озверел, что накинулся на меня, пытаясь изнасиловать, а когда его старший дружок попытался угомонить его, он застрелил его у меня на глазах!.. Я... я не помню, как оказалась здесь, а он... - Киборг довольно правдоподобно всхлипнул. - Он опять принялся за свое... Видишь, он порвал мне всё платье, милый Рай? Умоляю, останови его, сделай что-нибудь!..
Даже Лигум - и тот на долю секунды оторопел от такого извращенной интерпретации фактов. Что уж говорить про мужа "несчастной жертвы насильника"!.. Теперь он был убежден в том, что обезумевший хардер пытается ни за что, ни про что расправиться с его беременной женой. Отпустив руку юноши, Артес бросился к лже-Леде и заключил ее в свои объятия.
- Он не посмеет! - твердил он, покрывая лицо-маску лихорадочными поцелуями. - Даже такой убийца, как он, не посмеет убить нас с тобой!.. А если он все-таки сделает это - пусть это будет несмываемым пятном на его совести!..
Губы Мимикра тронула торжествующая усмешка, и Лигум разглядел в его правой руке, которую не мог видеть Артес, коробочку со зловещей красной кнопкой.
Лигум представил, какие последствия может принести Клевезалю взрыв вакуумной взрывчатки, в свое время считавшейся более варварским оружием, чем термоядерная бомба, и мысленно содрогнулся. Надо было во что бы то ни стало воспрепятствовать киборгу нажать эту кнопку, но для этого требовалось убить и хранителя Информатория, а это почему-то оказалось сейчас особенно трудно.
- Отпустите ее! - крикнул Лигум Артесу. - Это не ваша жена, поймите!..
Но было уже поздно, и взрыв вспыхнул нестерпимо ярким солнцем почему-то багрового цвета, и боли в теле хардер не почувствовал, потому что тело его испарилось вместе со всем окружающим в созданную взрывом космическую пустоту, и в самый последний момент он испугался, что искейп тоже перестанет существовать, а значит - не сработает, но прибор оказался на высоте, и Лигум вновь ожил...
Он вернулся в тот самый миг, когда Рай Артес обнял и прижал к себе "жену", но теперь хардер знал, что нужно делать, чтобы успеть до взрыва, и, не тратя времени на увещевания хранителя Информатория, он просто выстрелил в его узкую худую спину. Он стрелял короткими очередями, и струи плазмы, прожигая Артеса насквозь, с бешенством били в грудь киборга, раздваивая его, и только тогда Лигум увидел истинный облик Супероба. Это было почти так, как он представлял себе, только лица у робота не было, а вместо него на белом синтепластике каркаса горели красным огнем глазницы, а потом пластик стал таять от сильного жара, и фигура киборга обмякла, словно снежная баба, и, скручиваясь вокруг своей вертикальной оси, мягко осела на пол...