Король вошел в кухню, и началась всеобщая радость. Принцессу Лилиан в своем доме Король увидеть не ожидал.
— А мы тебя в эмгебе искали, — испортил Иван Королю все версии побегов, — сказали, что тебя отпустили, мы и пришли.
Ох уж эти эмгебешники! Король возмутился: у кого там язык чесался! Но он же все-таки был в тюрьме! Этот факт тоже что-то стоил. И от вранья настоящие вруны так легко тоже не отказываются.
— Если бы не Вилка! — произнес он, уставившись на друзей скорбным взглядом, и непередаваемо печально вздохнул.
Ивану с Лилиан стало ясно: случилось что-то ужасное.
— Что?! — в один голос вскрикнули друзья.
— Застрелили челов… собаку, — произнес Король и выдавил две скупые мужские слезы. — Она на них набросилась. Когда меня привели на Сааре, чтоб я показал, где прячется Алфред. Ну… Я сбежал. Они — за мной, а тут Вилка…
— Да-а, — заключил Иван глубокомысленно, — вернее собаки друга не найти. Наша Лохматка председателя тоже…
— Жалко твою Вилку, — промолвила Лилиан грустным голосом, но ее глазенки, несмотря на грусть в голосе, смотрели на Короля весело, — та-ак жалко ее! Хорошая была собака.
Король подозрительно на нее взглянул: откуда ей известно, какая была Вилка, если они никогда не встречались?
— Это я ворону сделал, — похвастался Элмар, когда они с Мелиндой подходили к Дому Вороны.
— Эту уродину? — презрительно скривила губы Мелинда.
А ворона на столбе смотрела на своего создателя несколько злобно. Элмар ее такой не помнил.
— Значит, здесь? — не столько спросила, сколько подтвердила Мелинда, и они вошли в дом. По дороге они с Элмаром решали, сказать ли сразу Королю, что умер Алфред, или… Сказали сразу.
Иван робко взял Короля за руку, как-то механически, словно, подчиняясь импульсу. Другую руку Короля схватила Лилиан. Элмар смущенно молчал, Мелинда с жалостью смотрела на Его Величество. А Королю представился мертвый солдат, из-под которого выбегала красная змейка, еще представлялась Эльна на дне моря, по ней ползали раки, над ней плавали рыбки, а ей было все равно; Алфред же улыбался, — таким представился Алфред, игравший на аккордеоне: когда он играл, всегда улыбался.
Направляясь на Сааре, когда поравнялись с хутором Нуки, Элмар неловко протянул Королю руку и признался, что боится покойников.
Кто бы подумал!
У ворот Сааре стояло множество саней с разномастными лошадьми. Впереди Мелинда, они вошли во двор. Гроб уже установили на двух скамейках у бани, где Алфред обычно подстригал звениноговских мужиков. Вокруг стояли хуторяне из ближних дворов. Вальве и Йентса не было, не нашел их Манчи в Карула, а до Прятки далеко, не успел бы обратно. Во всяком случае, так он объяснил, хотя позже ходили слухи, что в Карула он и не ездил, что его с Эйнаром видели в поселке у Брюкваозера, а ведь и вправду, когда он вернулся к похоронам, Манчите показалось, что от него подозрительно пахнет. Но пахло и от некоторых других мужчин, на похоронах такое бывает.
Эдгар с Аидой, конечно, присутствовали. Что удивительно — приехал Лоцман Счастья. Пожалуй, он больше всех выглядел подавленным, словно ушел из жизни самый близкий его друг. Говорили, что Лоцман Ветер испытывал к Алфреду чувство благодарности: будучи в самообороне, Алфреду удалось предупредить Ветра о намерении Майстера допросить Лоцмана Счастья в гестапо по жалобе какого-то «честного друга» фюрера, чью дочь Ветер неудачно просватал. Впрочем, достоверно никто ничего не знал.
Погода оставалась пасмурной, то моросил дождь, то падали редкие мокрые снежинки. Юхан стоял в изголовье гроба неподвижен и безучастен, насупившись, смотрел на происходящее вокруг. А ведь давно ли было, когда они вдвоем с Алфредом хоронили Сесси… Эдгар оказался прав: от старого черного костюма действительно только воротник с лацканами пиджака и были видны, белая рубашка с черным галстуком гармонировали с мраморной бледностью лица покойного. На укрывавшей покойника белой ткани лежали венки из еловых веток, ими же усыпали двор и отметили путь Алфреда от ворот Сааре до большой дороги.
Короля подпустили-подтолкнули к гробу, он встал в ногах Алфреда. Так и стояли: в изголовье старый Юхан, в ногах — молодой Король. Он хмурился в словно стеснялся смотреть на людей, он вспомнил, как размышлял на веранде дома у реки: кто будет его защищать, когда не станет Алфреда? Теперь этот час настал. Он вопрошающе смотрел на лицо Алфреда — оно казалось незнакомым, ко всему в мире равнодушным, чужим… И оно больше, чем само слово «смерть», говорило Королю: нет больше осмотрительного Алфреда, а на хуторе Куриный Нос остался на столе аккордеон «Вельтмейстер».