Рууди с Терезой очень старались, но пограничники их явно догоняли. Солдаты — люди молодые; на Острове без дела тосковать стали о своих домах, развлечений здесь тоже скупо: кино иногда, еще письма из России… А тут вдруг открылась возможность поразмяться: хоть какое ни на есть, а приключение. Страх придавал любовникам решимости на единственный шаг, способный спасти, — они ушли с дороги в лес, здесь продолжали барахтаться из последних сил, будучи насквозь мокрыми; они продирались через сугробы, глубокие полыньи, таща автоматы и сумки с кассетами патрон. Порою их путь причудливым светом озарялся от вспышек уже далеко отставшего пожара, жутковато заблестела черная вода меж кустами, кажущаяся бездонной.
Если беглецов подгонял страх, то пограничников приказ лейтенанта. Однако они были натренированные, к тому же на службе научат многому, что может пригодиться в экстремальных ситуациях. Рууди и Тереза спешили вперед, не заботясь о следах, которые могут оставаться даже на воде. У пограничников ведь имелись фонари…
У Терезы уже совсем не оставалось сил, выдохся и Рууди. Наконец они выбрались на большое поле, окруженное со всех сторон лесом, посредине образовался островок из крупных валунов, извлеченных крестьянами из земли, — скорее туда! Здесь можно передохнуть, сюда никому не подойти, а патронов у них еще достаточно. Они залегли за камнями. Вскоре показались меж деревьев качающиеся вверх-вниз огни. Беглецы оказались словно в сказке с блуждающими болотными огоньками, но то были не светлячки, а пограничники. Надо было немедленно погасить эти «светлячки»… Они открыли стрельбу по ним, и светлячки тут же пропали, превратившись в яростные автоматные очереди. Спустя некоторое время, Тереза отметила, что по их убежищу стреляют со всех сторон. Значит, окружили…
«Это конец, — дошло до ее сознания, — отсюда уже не выбраться», — и она прошептала Рууди:
— Умрем в бою? Умрем хотя бы храбро. Нас не возьмешь!
Рууди как будто не был расположен умирать… даже храбро.
— Надо сдаваться, — прохрипел он ей дважды, чтобы она поняла, но она не была расположена это понимать, просто была не в состоянии: этот ответ для разгоряченной боем и погоней женщины был неожиданным: как?! Опять ее бросают! А что их ждет? На что он надеется? Тогда зачем?.. Но поняла: он готов сдаться. Она решила: лучше с ходу, пока не остыла, пока не одолели сомнения и жалость. Со словами: «Прощай, любовник!» — она выпустила в него очередь из автомата, после чего направила оружие к собственной груди, и оно в последний раз, коротко стрекотнув, замолкло.
Пограничники некоторое время еще продолжали стрелять. Не услышав уже более ответных выстрелов, перестали и они. Над полем и лесом воцарилась относительная тишина.
Дом Вороны догорал. Сгорела и деревянная ворона вместе со столбом. Желающих любоваться этим затухающим «костром» оказалось немного — лишь тени. Они, чем ниже опускался огонь, осмелев, подходили все ближе. И промолвила Тень Совы с явной обидой: «А ведь еще недавно за окном этого домика жила радость!.. Уходят, наверное, в прошлое искренность, сочувствие и доверие. Недолго нам ждать, когда за собственную лживость, трусость и лицемерие родители станут кроваво карать сыновей и дочерей своих…»
«А может, мы все есть сказка, — выразила надежду Тень Лани, — может, всего этого нет вовсе и не существует мира теней?»
«Нас не будет, — проворчала Тень Лисы, — когда пожар совсем погаснет. Скоро утро, и нам бы немного передохнуть»…
Тени отступили в лес, чтобы с рассветом вновь появиться. Когда же начался новый день, они его проспали из-за густого тумана.
Горожане с утра пораньше, как всегда, отправились на базар, за ратушей, чтобы обеспечить себя продуктами, привозимыми из деревень крестьянами, и стали свидетелями того, как через город тащилась странная и жутковатая процессия: впереди медленно катил уже знакомый «виллис» с пограничниками и Скелетом (другая машина еще раньше примчалась в город с лейтенантом и раненым молодым пограничником, тем самым, которому там ночью на дороге приспичило писать — поразмялись! Разве не нелепость получить пулю в чужом краю уже в конце войны!) За машиной, на трех санях-розвальнях, уложенные в каждой по два, проследовали покойники; извозчики шагали рядом с лошадьми, которые хрипели, косили испуганными глазами по сторонам, нехотя тянули сани. На первых санях бок о бок лежали останки Терезы и Рууди.