Отто Швальме представлялся Алфреду самым интеллигентным из его знакомых немцев.
Алфред гнал свой грузовик к городу и размышлял о жизни на земле, обгоняя повозки с лошадьми, шарахающимися от его машины. Он вспомнил, как сам недавно разъезжал на саареской Серой, которая тоже боялась автомобилей. Что и говорить, он сумел сделать автомобиль своими руками, это было трудно. Однако ещё более трудно разобраться в механике мировой политики. Что грузовик! Как понять, во имя чего евреи в Германии хотели стать владыками мира? А коммунисты? Тоже стремятся к господству во всём мире? Как они всё ловко проделали: «Мы не будем вам навязывать коммунизма, живите, как хотите, только пустите за порог…» Ну, а немцы? Им что же — не нужно господство во всём мире? Они лишь евреев уничтожают? Но как с этим справиться, если, говорят, евреи рассыпаны во всём мире?..
А пока что, прикинул Алфред, достаточно кому-нибудь написать на Тайдемана, что он еврей, и он больше не домовладелец. Кому Алфред будет тогда платить арендную плату?
Грузовичок Алфреда поднялся на возвышенность Тахула, отсюда до Журавлей четыре километра и городишко хорошо просматривается. С запада, с моря, подул сильный ветер, норовя со свистом ворваться в кабину сквозь неплотно подогнанные стёкла в дверце. Морозы в этом году нешуточные, скоро уже новый год, и интересно бы узнать, как сложатся дела Хуго. Что с ним будет теперь, уже известно: Хуго отпустили в отпуск, а потом мобилизуют, на этот раз в немецкую армию. Будет воевать на восточном фронте с русскими. Их отпустили на таких условиях. И спорить не приходится: кто платит, тот заказывает музыку.
Алфред знает, многие прячутся в его батальоне от восточного фронта: самооборона — не в окопах на морозе ждать пули, в самообороне даже лучше, чем в батальоне лейтенанта Лиса, которого недавно наградили железным крестом. Его батальон рыщет в немецком тылу, воюет со стариками да старухами, а попросту говоря, занимается недостойным делом, которому только одно название: бандитизм. Здесь же, в самообороне, ты у себя дома, а в борделе всевозможных освободителей это лучше всего. Но люди разболтанны, это Алфред давно заметил, им нет охоты нигде служить, маршировать не желают, только на стрельбища за пастбищем Лонни едут охотно, пострелять не прочь, это у них вроде развлечения. На Алфреда, который требует от них дисциплины, поглядывают косо, хотя, конечно, подчиняются. Но что же будет, если и он на дисциплину рукой махнёт? Нет уж, вопрос стоит так: или служить или нет. Если служить, то как положено. Если нет — уходи и сам за себя отвечай. А то хотят и целыми оставаться, и ноги не волочить… Такого он не потерпит, его с детства учила Ангелочек: когда что-то делаешь где бы то ни было, то делай на совесть.
Конечно, в этом политическом бардаке каждый во что-то верит и за это страдает, ведь и в России не просто от скуки революцию сделали, что-то толкнуло на это людей, но стало ли лучше? То же и немцы, ведь верят фюреру да ещё как! Значит, им при нём стало лучше. Так же и эстонцы поверили президенту, поверили в то, что можно создать и сохранить своё маленькое государство, и за это умирали, но с маленькими никто не считался… Даже Финляндию чуть было не захватили, а она больше, чем другие страны у моря.
Въезжая в город, Алфред опять подумал про Хелли: что-то всё же надо будет решить, потому что едет он домой, а хочется ему к Земляничке. Король… Да этот уже скоро самостоятельным будет. Алфред задумался: это и плохо, что самостоятельный, значит, всё поймёт, но ещё мал, чтобы осмыслить. Может, перевести обратно в школу у Брюкваозера? Будет жить на Сааре…