В этот день с наступлением темноты хиросимцы идут к реке и пускают по тихой ее поверхности десятки тысяч бумажных фонариков с горящей свечкой внутри, олицетворяющей души погибших при катастрофе. Фонарики плывут медленно, раскачиваясь на мелких волнах, и уходят в океан, сливаясь с бесконечностью.
Трогательный рассказ о трагической гибели девочки Садако Сасаки, которой при взрыве атомной бомбы было только два года, облетел легендой весь мир. Чтобы спастись от смерти, она делала бумажных журавликов, которые, по японскому поверью, живут тысячу лет. Японские дети стали присылать ей множество журавликов, но смерть все же настигла ее в возрасте двенадцати лет. Сейчас в Хиросима возвышается фигура девочки с журавликом в руке как вечная память о жертвах и символ мира.
…Приезжаем в отдел освоения горных склонов. Яркий солнечный день. Кругом сочная зелень. Ведущий сотрудник доктор Киоти Мацуока в 1948 году приехал сюда с Тайваня и работает на станции со дня ее организации. Он занимается интродукцией растений и их испытанием, связан со многими учеными СССР, Западной Европы и США. Увлечен географией растений. Говорит с нами на ломаном русском языке.
На Сикоку почти все склоны гор пологи (крутизна их не превышает 15 градусов), и поэтому здесь разрабатывают такие приемы освоения склонов, которые освободили бы от устройства очень трудоемких и дорогостоящих террас. На склонах крутизной в восемь градусов для вспашки используют особого типа тракторы. Основное внимание обращают на борьбу с эрозией почв, для чего испытывают многие травы.
Становится очень жарко, и мы, побродив по склонам и изрядно утомившись, присаживаемся на скамейки под тенистым деревом. Доктор Мацуока просит рассказать о проводимых у нас в республиках Средней Азии и Закавказья аналогичных работах по освоению горных склонов и по борьбе с эрозией почв. Беседа переходит на тему об освоении целинных земель в Казахстане и на Крайнем Севере.
Мацубаяси предлагает поехать на искусственное озеро, построенное буддийским патриархом Кобо Дайси в начале IX века. Поднимаемся довольно высоко. Едем мимо японских кедров и сосен. Машина останавливается на большой площадке, откуда видна огромная чаша с прозрачной водой. Отсюда вода идет по каналам далеко в долину, заполняя по пути мелкие водохранилища. На площадке стоят две полированные гранитные плиты, на которых, как гласит предание, бонза молился. Несколько дальше, на горке, на высоком пьедестале воздвигнута статуя бонзы в полный рост, выполненная по его рисунку.
Отсюда мы едем в другую сторону от лесной горы, где на большой высоте стоит знаменитый синтоистский храм Котохира, оберегающий мореплавателей и путешествующих. Туда ведут 1500 довольно крутых гранитных ступенек. Взбираемся по ним. Примерно на полпути тянутся лавчонки, где продают сувениры. Особенно запомнились выточенные из дерева твердых пород фигурки стариков, монахов, толстяков со страшными лицами. Фигурки различной величины и соответственно различной стоимости. Этими кустарными изделиями славится Такамацу.
Жарко и душно. Мы мокрые, рубашки прилипли к телу, пот льет по лицу градом, слепя глаза. По дороге к большому храму на промежуточных площадках — храмы-пагоды, украшенные выточенными из дерева фигурами людей и птиц в натуральную величину. Поднявшиеся подходят к широко открытым дверям, бросают в решетчатый ящик, установленный у дверей, монету, затем, молитвенно сложив руки, склоняют головы и через несколько секунд отходят. Так поступают все — старики и молодые. Мы видели туристов, молодых людей с рюкзаками за плечами и палками в руках; они должны пройти все 86 святых мест на Сикоку, а храм, куда мы держим путь, одно из таких мест.
На одной из верхних площадок в изгороди стоит деревянная лошадь в натуральную величину, выкрашенная охрой и подозрительно смотрящая в ящик, куда нужно бросать деньги.
Наконец преодолена последняя ступень, и мы у цели.
Храму Котохира две тысячи лет. Он несколько раз реставрировался. Левое крыло храма занято службой. У открытого окна сидят два монаха в характерных головных уборах тибетских священнослужителей. Один из них что-то пишет, другой разговаривает по телефону и смеется, обнажая ослепительно белые зубы. Очень трудно представить этого молодого человека, ведущего светский разговор по телефону, служителем старинного храма. Поодаль стоит будка, в которой продается предсказание «судьбы». Наши друзья — директор опытной станции и представитель префектуры, приехавшие с нами, просят меня «попытать счастья». Для этого надо встряхнуть небольшой цилиндрический бамбуковый ящик с отверстием и, повернув отверстием вниз, взять вывалившуюся бамбуковую палочку, на которой написана цифра. После этого мне подают длинный листок с иероглифами. Мидори вместе с Мацубаяси читают и о чем-то весело переговариваются. Они переводят надпись. Оказывается, мне предстоит расти в научном отношении подобно тянущемуся к солнцу быстрорастущему растению, впереди меня ждут большие успехи и я должен больше внимания уделять своим детям.
Чтобы пророчество сбылось, нужно бумажную ленту с предсказанием привязать к ветке дерева или к решетке высокого каменного фонаря. Меня просят сделать это и под общий смех фотографируют.
С высоты храма открывается широкая панорама города и всей долины. Вдали видна опытная станция. Склоны гор покрыты японской сосной и камфарным деревом.
Спускаемся по дорожкам, идущим через государственный заповедник. Много цветов. У машины прощаемся с друзьями, они обещают выслать в Токио семена к нашему приезду туда и дарят нам красные атласные пакетики на шнурках, купленные у храма. Эти пакетики, оказывается, должны охранять нас и в плавании по морю, и в путешествии по суше.
Возвращаемся в отель. Горничные уже наполнили бассейн горячей водой и приготовили свежие кимоно. Садимся на татами и делимся впечатлениями дня.
На следующий день прощаемся со служащими гостиницы. На дорогу нам дарят по носовому платку (в другой гостинице нам подарили по небольшому полотенцу с приветственными иероглифами). Низкие поклоны, ласковые улыбки, и мы уезжаем на Ясимо — высокую гору, вокруг которой расположился город.
Наша машина, сделав крутой вираж по асфальтовому шоссе, резко останавливается на четырехугольной просторной площадке, откуда открывается великолепный вид на город и бесконечные голубые просторы Внутреннего моря. Внизу склоны гор покрыты густой зеленью и бамбуковыми рощами. На изумрудно-синей поверхности моря застыли островки с причудливыми очертаниями и куртинами зелени на них. Отсюда видно, как белые гребешки волн накатываются на желто-песчаные берега и тут же медленно отступают. Мы сидим на скамейке и молча смотрим на эту первозданную красоту. Молчание прерывает Мидори. Она говорит, Что в этих местах много веков назад происходили ожесточенные сражения между слабовольными японскими аристократами, проводившими свой досуг в писании стихов и слушании музыки, и воинственными самураями.
Наш друг Мацусима-сан, до того молчавший, задает вопрос:
— А знаете ли вы, что определило силу самураев и почему они стали непобедимыми?
И сам же ответил:
— Моральная и философская концепция самураев определяется тремя главнейшими принципами, которые позднее были усвоены японской нацией, а именно: первое — беспредельно преданное отношение к своему господину, второе — пренебрежение к смерти и возведение в доблесть, третье — стоическое и презрительное отношение ко всяким лишениям.
Самурайство, воплотившее в себе идеологию феодализма, в течение восьми веков было возведено в нений моральный кодекс мужественности и стоицизма, Границы которого выходят за пределы понимания современного человека. Историки тех времен описывают кик обычные случаи, когда самурай, попав во время (юн в безвыходное положение, распарывал свой живот и с силой бросал в лицо врага собственные кишки. Только с приходом в XVII веке к власти династии Токугава, которая положила конец бесконечным междоусобным войнам отдельных феодалов, самурайский фанатизм меркнет, хотя основные три принципа еще сохраняются до второй половины XIX века.
Новое императорское правительство категорически запретило харакири, но такие принципы, как беспредельная преданность императору, широко пропагандировались вплоть до капитуляции во второй мировой войне.