Мы устали, и нам хочется сидеть в прохладе в этой идиллической обстановке с оленями, глядящими на нас своими удивительно ласковыми, грустными и кроткими глазами.
Я пользуюсь случаем и спрашиваю, в чем разница между буддийской и синтоистской религией, почему перед синтоистским храмом стоят ворота, напоминающие букву «П», и два столба с загнутой у самых краев пере кладиной. Мидори и Энамото, дополняя друг друга, пытаются нам объяснить. О Будде говорят мало, так как известно, что эта религия пришла в VI веке из Китая, куда она проникла из Индии, а здесь получила свой, японский оттенок. Что касается синтоизма, то эта религия создалась здесь, в Японии. Синтоизм правильнее называть не религией, а скорее культом природы и духа человека.
— Собственно, — говорит Энамото, — сама религия возникла из легенды, которая гласит, что богиня Аматэрасу Омиками (Великое сияющее божество неба) однажды рассердилась на своего бездельника брата и в знак протеста закрылась в пещере. Весь мир погрузился в темноту. Другие боги пытались уговорами вызволить ее из пещеры, но безуспешно. Тогда пришла идея применить уловку. Они на двух длинных столбах укрепили жердь и на нее посадили петуха. Аматэрасу, услышав крик петуха, решила, что уже наступило утро, и вышла из пещеры, и тогда вновь мир озарился светом и люди были счастливы.
Энамото попросил разрешения добавить, что с течением времени вера в Аматэрасу сильно видоизменилась. В синтоистском храме нет никаких изображений бога. Синтоизм допускает множество богов, в ранних летописях их указано восемь миллионов. В их числе значатся духи человека, животных, деревьев, гор и самой идеи. Если говорить серьезно, в японском народе давно утвердилась вера, что Аматэрасу как главная фигура в японском пантеоне является прародительницей японских императоров, которые якобы имеют самую длинную и непрерывную линию царствующих императоров в мире. Этим японцы и объясняют божественность их происхождения. Но вера эта рухнула после поражения Японии во второй мировой войне, доказавшей надуманность мифа.
Синтоизм и буддизм давно трансформировались во многие десятки сект, и трудно разобраться в метафизике этих верований. Очевидно, все же нет большой разницы между нирваной буддизма, в которую человек придет, отказавшись от прихотей и самого себя, и синтоизмом — философией пассивности и терпения. Синтоизм поддерживается правительством. Синтоистские молельни, большие и маленькие, можно видеть не только в парках, но и на крышах домов, во дворах, в комнатах учреждений. Буддийские храмы построены рядом с синтоистскими. Они мирно уживаются друг с другом. Венчание молодоженов происходит обычно в синтоистских храмах. А вообще особого различия между этими двумя религиозными культами не делается.
— После войны трудно встретить очень религиозных людей, но, — помедлив, добавляет Энамото, — все же нужно во что-то верить.
Сегодня праздник — День поминовения усопших. Beчером идем по очень темным аллеям парка. Впереди в качестве поводыря идет Мидори. У нее на ногах деревянные тэта, и мы идем, ориентируясь на их характерный звук — постукивание о крупный галечник. Наконец доходим до пологой каменной лестницы, которая бесконечной лентой поднимает нас вверх, к храму. По обеим сторонам лестницы тесными рядами стоят каменные фонари различной величины. Они поставлены на пожертвования отдельных лиц. Некоторым из них по сто лет. Мидори утверждает, что всего их здесь три тысячи. Часть из них висит на чугунных крюках. Сам фонарь — это цельный каменный столб, завершающийся полым квадратом с изогнутой по краям крышей — пагодой с окошечком, в который поставлен светильник. Размер фонаря прямо пропорционален «благосостоянию» владельца, чье имя написано на фонаре. Они разной высоты — от метра до двух. Чтобы ветер не погасил светильник, окошечки затянуты тонкой, прозрачной, но прочной бумагой. В эту черную ночь тысячи зажженных фонариков, бросающих слабый колеблющийся свет на большую толпу, движущуюся по нескончаемо длинной лестнице, производят на нас необычное и тягостное впечатление.
Заходим в один из синтоистских храмов. Большие просторные комнаты устланы татами. В углу лежат священные книги, около них в сосудах курятся сандаловые палочки. Комнаты залиты электрическим светом. Нам душно и жарко. Поднимаемся еще выше и попадаем во двор другого храма, который полон людей. Под дребезжащие звуки незнакомого инструмента двое, одетые в парчовые халаты с красными и черными поясами, медленно, в такт музыке, вытягивают вперед то руку, то ногу.
Мидори ведет нас в чернильной ночи по извилистой дорожке мимо толстых стволов кедров. Спускаемся почти ощупью к большому пруду, откуда слышны веселые голоса и музыка. В центре пруда на острове стоит столб, увешанный разноцветными фонариками, свет которых отражается в воде многочисленными яркими бликами. Все это открывается для наших глаз неожиданно. Вокруг столба разместился большой оркестр. В такт музыке танцующие, взявшись за руки, медленно двигаются по кругу, делая шаг вперед, два назад и в стороны. Вокруг пруда, на возвышении, детишки в кимоно и в гэта толпятся у продавцов сладостей и дешевых игрушек. В больших чанах плавают рыбки, которых предлагают поймать с помощью бумажных салфеток. Сделать это никому не удается, и под гул веселой толпы рыбка ускользает. В других местах предлагают ловить рыбку на вафлю, которая в воде быстро размокает. Кругом царит веселье и смех.
Оказывается, День поминовения усопших — вовсе не печальный праздник.
Праздников в Японии много, но о них Мидори обещает рассказать позднее. Она говорит, что для японцев, которые очень любят праздники, не имеет значения, по какому поводу они устраиваются, важен праздник сам по себе.
Возвращаемся в Киото. Наши друзья хотят, чтобы мы увидели огромный костер, который зажгут с наступлением темноты на северо-восточном склоне горы Даймондзи, хорошо видной из окон нашего отеля. Этот костер зажигают один раз в году, 16 августа, только в Киото.
Говорят, что в Киото более полутора тысяч храмов кроме массы других достопримечательностей. Мы выбираем наиболее интересные из них и направляемся в храм Сандзюсангэнто, построенный в 1165 году. Нынешняя постройка относится к 1265 году. В храме — изображения божества милосердия Каннон. Тысяча статуй высотой 1,7 метра стоит в строгом порядке в нескольких рядах. Первое впечатление, которое оставляют позолоченные фигуры с молитвенно сложенными руками, — их стереотипность, хотя это мнение ошибочно. Присмотревшись к ним, замечаешь еле уловимые различия на лицах, и приходится удивляться талантливости и большому художественному вкусу безымянных скульпторов тех далеких времен.
Направляемся к золотому павильону, построенному в XIV веке на берегу большого пруда, где, как в зеркале, отражается трехэтажная изящная пагода. Вокруг павильона — сосны и кедры, лежат огромные замшелые камни, среди которых растут кустарники. Тишина и умиротворение, как будто природа застыла на время в своем созидании. Много посетителей столпилось у высокого края небольшой длинной площадки храма Рёандзи. Вытянутая площадка усыпана белой мелкой галькой, выровненной деревянными граблями. То тут, то там разбросаны камни. Мидори объясняет:
— Имя создателя этого сада, где, как вы видите, нет ни одного дерева, — Хококава Кацумото. Построив этот сад в 1473 году, он, находясь под влиянием буддийской философии, проповедовал аскетизм, тщетность человеческих деяний, короче говоря, философию упадочничества, непротивления злу, идеализм. Кацумото мог часами глядеть на этот белый песок и одинокие камни, предаваясь самосозерцанию и пытаясь найти правильный ответ на вопрос: «Что есть истина?»
Время наше ограничено, и мы, быстро осмотрев храм Ниси Хонгандзи, где выставлены шедевры японских зодчих прошлых веков, направляемся в совершенно уникальный сад храма Сайходзи, где собрана живая коллекция 50 видов мхов. Этому саду более 500 лет. Он расположен на окраине города и окружен невысокой оградой. Территория сада имеет волнистый рельеф, перерезанный естественными ручейками, создающими влажность почвы. Специально посаженные деревья бросают тень на землю, которая покрыта большими куртинами различных видов мхов. Издали кажется, что земля в пестрых заплатах из ярко-красных, желтых, темно-зеленых со всеми оттенками, серых, белесых и других цветов мхов. За ними ведут научные наблюдения, их изучают, и эта богатейшая коллекция пополняется. Мы долго ходим по дорожкам своеобразного сада и пытаемся запечатлеть виденное.