– Вы же хотели из Глазова отправить.
– Что?
– Хотели из Глазова отправить!
– Хотели, но не получилось. Постараемся отправить из Екатеринбурга. Я обязательно вам позвоню.
– Будем ждать.
Прошла неделя.
– Аллё, аллё! Это Эдуард Глушков?
– …Хм …Да!
– Это проводник. Я звоню из Тюмени. Не волнуйтесь, ваш груз у нас. Постараемся отправить его встречным поездом!
Проходили дни и недели (почтово-багажные поезда идут долго), а проводник всё звонил. Он звонил из Иркутска, Хабаровска, Владивостока, потом опять из Иркутска, Тюмени и наконец снова из Екатеринбурга.
– Мне бы Глушкова! – раздался в трубке знакомый крик.
– Глушков у аппарата, – устало ответил я.
– Что?
– То! Глушков – вас – внимательно – слушает!!!
– Ага. Мы уже в Екатеринбурге и через пару дней будем у вас, встречайте! Но я ещё позвоню!
Два дня мы сидели как на иголках, не хватало ещё пропустить обратный поезд и опять остаться без товара.
И проводник позвонил.
– Вы где?! – запаниковал я. – В Сбокове? Почему не позвонили раньше? Сколько стоянка?
– Мы в Москве! Слышите? Уже в Москве! Вагон прицепили к составу, который шёл южной дорогой. Я постараюсь договориться и отправить груз к вам. Не волнуйтесь!
И правда, чего волноваться? Я бы не удивился, если б спустя годы услышал по телефону:
– Аллё, это Глушков?! Не волнуйтесь, я в раю, но постараюсь с кем-нибудь договориться и отправить груз к вам!
К счастью, так долго ждать не пришлось. С кем-то он всё же договорился, и продукцию мы наконец получили. Правда, из-за длительной перевозки у неё истекал срок годности. Еле-еле мы тогда её продали!»
Ещё я рассказал Гене про наших детей. Их у нас двое, Ксюша и Полина.
«Ксения, – писал я, – гимназистка, учится в гуманитарной гимназии. Полина ходит в детский сад. У них в детском саду сейчас мода на переводные татуировки, поэтому все дети, включая мою дочь, лепят себе «тату». Я как-то раз пришёл её забирать (обычно ходит Оля) и испугался: то ли в детском саду, то ли на зоне».
А ещё я поздравил Гену и его семью с Пасхой – в тот день была Пасха – Христос воскресе! И, как положено, передал привет.
С Геной Григорьевым мы познакомились в Екатеринбурге, тогда ещё Свердловске, где учились в Уральском госуниверситете на факультете журналистики. Познакомились так: он пригласил меня в «колхоз» комиссаром. Сам Гена ехал командиром, его друг, а в последствии и мой хороший товарищ Толя Феоктистов – полевым командиром, а меня Гена пригласил комиссаром. Втроём мы составили в тот год комсостав отряда.
«Колхоз», о котором я веду речь, был не то, что «колхоз» в других вузах и даже на других факультетах, наш был особенный. Нет, конечно, с одной стороны, это была как у всех ежегодная осенняя повинность: целый месяц впахивать на полях так называемых «подшефных хозяйств», убирая картошку. Но с другой…
С другой, это было неплохо. Знаменитый Кырск! То есть небольшой уральский город Красноуфимск, сокращённо именуемый «Кр-ск», или – «Кырск», в районы которого мы отправлялись каждый сентябрь. Полная студенческая самостоятельность. Разве это плохо? Возможность прилично заработать. Может быть, плохо это? Плюс бонус: то, что кто-то поименует высокими словами романтика, дружба, проверка на прочность, а мы назовём проще: романтика там, дружба, то да сё. И дисциплина. Железная дисциплина! Комсостав – непререкаемый авторитет, командир – царь и бог. Единственное, что позволялось в отношении командира, это спеть студенческую песенку:
Дили-дили-дили, колокольчики, ду-ду,
А я сегодня на работу не пойду,
Пускай работает наш Миша (Слава, Женя – ставилось имя командира) дурачок,
А я в общаге закроюсь на крючок…
В тот год пели:
Пускай работает наш Гена дурачок…
И Гена очень этим гордился.
После Гены командиром поехал Толя Феоктистов (я опять комиссаром), а вот на следующий год после Толи командиром должен был стать я! Со мной уже провёл переговоры декан факультета Боб Лозовский (прошу прощения, Борис Николаевич Лозовский – кстати, сам возглавлявший «колхоз» не единожды), я уже рисовал в тетради структуру будущего отряда и предвкушал, как с окрестных полей несётся раздольное:
Пускай работает наш Эдик дурачок…
Но как раз в мой год студенческие «колхозы» отменили.