— Но Дима-то знал. Ты был его «профессором честной игры».
— Поэтому днем, вместо того чтобы пойти на пляж, мы отправились в город за покупками, — продолжила рассказ Гейл, глядя мимо отвернувшегося Перри на Ивонн, но обращаясь к нему. — Именинникам мы, естественно, хотели подарить набор для крикета. Это по твоей части. Ты увлеченно принялся его искать. Помнишь, как тебе понравился местный спортивный магазин? И старик-хозяин? И фотографии знаменитых вест-индских игроков. Лири Константайн… кто еще там был?
— Мартиндейл.
— И Соберс. Гэри Соберс. Ты его мне показал.
Перри кивнул. Да, Соберс.
— Нам нравилась идея преподнести детям сюрприз. Амброз не так уж ошибался, когда говорил, что мне придется выпрыгнуть из торта, ведь правда? Я выбирала подарки для девочек. Шарфы для малышек и красивое ожерелье из ракушек и полудрагоценных камней для Наташи… — Все. Наташу она опять проскочила удачно. — Ты хотел купить мне точно такое же, но я не разрешила.
— Почему же, Гейл? — поинтересовалась Ивонн со скромной, понимающей улыбкой, стараясь немного разрядить атмосферу.
— Украшение должно быть эксклюзивным. Перри поступил как джентльмен, но я не хотела ожерелье, как у Наташи, — объяснила она обоим, и Ивонн, и Перри. — И уж конечно, Наташа не захотела бы ожерелье, как у меня. Спасибо, чудесная мысль, но давай лучше как-нибудь в другой раз — вот что я сказала. Так? А пока попробуй-ка найти на этом острове приличную оберточную бумагу.
Она продолжала:
— Предстояла нелегкая задача — тайно провести нас в дом. Так, милый? Потому что мы были сюрпризом и нам надлежало появиться внезапно. Мы думали нарядиться карибскими пиратами — твоя идея, — но потом решили не перегибать палку, тем более в гостях у людей, которые носят траур, хотя официально нам об этом не сообщили. Поэтому мы пошли в обычной одежде — ну, может, чуть-чуть принарядились. Перри, ты надел старый блейзер и серые брюки, в которых приехал. «А-ля Брайдсхед», как ты выражаешься. Перри не то чтобы помешан на моде — но тут он постарался. И разумеется, прихватил плавки. А я надела поверх купальника легкое платье и кардиган — на случай, если похолодает. Мы знали, что в «Трех трубах» свой пляж, так что, возможно, гостям предложат искупаться.
Ивонн старательно записывала. Для кого? Люк, опершись подбородком на руку, жадно ловил каждое ее слово — чересчур жадно, как казалось Гейл. Перри мрачно рассматривал кирпичную стену. Все они с безраздельным вниманием слушали ее лебединую песнь.
Когда Амброз приказал им ждать наготове у входа в отель, в шесть вечера (продолжала Гейл более сдержанно), они решили, что их отвезут в «Три трубы» в одном из микроавтобусов с черными стеклами и проведут через заднюю дверь. Но они ошиблись.
Придя кружным путем на парковку, как было велено, они обнаружили Амброза за рулем внедорожника. Восторженным тоном заговорщика он объяснил, что план таков: привезти нежданных гостей по старой лесной дороге прямо к черному ходу — а там их будет ждать мистер Дима собственной персоной.
Гейл снова заговорила голосом Амброза:
— «В саду у них китайские фонарики, шумовой оркестр, навес и уйма нежнейшей мраморной говядины. Чего там только нет! Мистер Дима все это устроил и организовал. Он повез мою Элспет и все свое семейство на крабьи бега в Сент-Джонс, так что мы сможем незаметно проскользнуть через заднюю дверь — представляете, какой это большой секрет?..»
Старая тропа сама по себе уже представляла потенциальный источник приключений. Должно быть, они были первыми за много лет, кто по ней ехал. Несколько раз приходилось буквально прокладывать дорогу через кустарник.
— …разумеется, Перри был в восторге. Ему следовало бы родиться крестьянином, правда? Когда мы выбрались из этого сплошного зеленого туннеля, то увидели Диму, похожего на счастливого Минотавра. Если такое бывает.
Костлявый указательный палец Перри предостерегающе закачался.
— Мы впервые встретили Диму в одиночестве, — задумчиво произнес он. — Ни охраны, ни родственников, ни детей. Никого, чтобы за нами присматривать. По крайней мере, в пределах видимости. Мы, втроем, стояли на кромке леса. И я и Гейл отчетливо сознавали, что внезапно очутились в положении избранных.
Но вся значительность, которую Перри вложил в свои слова, пропала втуне, когда в разговор настойчиво вмешалась Гейл:
— Он обнял нас, Ивонн! Обнял! Сначала облапил Перри, потом отодвинул его и обнял меня, затем снова Перри. Ничего сексуального — очень тепло и по-дружески. Как будто сто лет нас не видел. Или прощался навсегда.