Между прочим, именно он с тремя-четырьмя сопровождающими прискакал незадолго до этого в штаб Махно и объявил там Махно вне закона. И, не стесняясь в выражениях, облаял весь штаб Махно. Приказал ему явиться в ревтрибунал армии. Заявил:
— Я тебя, подлец, расстреляю, если не выполнишь моего приказания.
Отчитал, как только мог, приспешников Махно, повернулся и уехал. Когда Махно узнал, что Дыбенко приезжал чуть ли не в одиночку, тогда как около штаба находились две или три тысячи махновцев, то с досады кусал ногти. Не мог себе простить, как это он выпустил Дыбенко. И потом при встречах со мной всегда жалел, что не схватил Дыбенко.
Итак, еду с Дыбенко. Перебрались на ту сторону Днепра. Десятка два матросов, которых он взял с собой, проложили ему дорогу. Дыбенко, в бурке, строгий, высоченный, с нагайкой в руке, выходит на берег. У причала уже сгрудился кавалерийский полк на лошадях.
— Командир полка, ко мне! — Голос у Дыбенко такой, что перекрывает весь рев у переправы. — Смирно! Где командир кавалерийского полка?
Слышу, как по скопищу пошло:
— Дыбенко… Дыбенко…
Это имя всем было известно.
Появляется командир полка — смуглый, цыганского типа, подтянутый кавалерист. Дыбенко выпрямляется во весь свой мощный рост.
— Командир полка?
— Так точно.
— Ты зачем тут оказался?
— Переправляться, товарищ Дыбенко.
Дыбенко вытаскивает наган. Раз! На месте ухлопал командира. Водворилась мертвая тишина. Казалось, даже быки перестали реветь.
— Помощник полкового командира, ко мне!
Все застыли. Тишина. Слышен лишь зычный голос Дыбенко:
— Где помощник полкового командира? Прячешься, гад!
К Дыбенко идет ни жив ни мертв помощник командира.
— Возьми свой полк, выстрой, как положено. И отсюда убирайтесь. Выступай на шестьдесят километров прикрывать отступление. Понятно?
— Понятно, товарищ Дыбенко.
— Кругом марш!
— Есть!
Заиграли трубачи. Кавалерийский полк тотчас выступил в полном порядке. Но тут еще и броневики. Опять Дыбенко вызывает командира. Появляется молодой матрос в черном бушлате, в бескозырке. Нелегко ему шагать. Встал перед Дыбенко.
— Командир броневиков?
— Так точно.
Вокруг замерли. Но Дыбенко ведь тоже матрос. Как-никак — братишки.
— Ты чего тут околачиваешься?
— Мы, товарищ Дыбенко…
— Какой я тебе товарищ? Тикаете! Позорите армию! Немедленно выступить отсюда на сто верст навстречу белым. Понятно?
— Понятно.
— Ступай, выполняй.
— Есть!
Броневые автомобили покатили в степь. Подводы заняли свои места в длинной обозной череде.
Так удалось в порядке переправиться.
11
Еще будучи на левом берегу, мы созвали наш уездный исполком и поставили вопрос: как существовать дальше? Уезд потерян. Значит, и уездному исполкому приходится складывать полномочия. Поручили двум товарищам — один из них страдал костным туберкулезом, другой был стариком и очень износился в этой нервной обстановке, — поручили ехать в Киев и сдать там дела уездного исполкома, в том числе и денежный отчет. Далее решили, что все остальные члены исполкома пойдут в Красную Армию.
Все вместе мы отправились в политотдел армии. Начальником политотдела был уже Пахомов. Мне он предложил стать комиссаром боевого участка, которым командовал Корчагин. Я спросил:
— А инструкция? Я же не военный. Какие обязанности у меня будут?
— Голова на плечах у тебя есть. И, судя по твоей деятельности, она варит неплохо. Впрягайся в пару с Корчагиным. Работы там непочатый край. Сообразуйся с обстановкой. Ясно?
— Более или менее ясно.
— Все. Получай мандат. Езжай.
Я поехал в имение какого-то великого князя — не то Николая Николаевича, не то Михаила Александровича, — в Грушевку на Днепре, где отыскал штаб Корчагина. Его боевой участок протянулся от Грушевки до Херсона. Сюда я постарался перетащить Бердянский и Новоспасовский полки как наиболее дисциплинированные части. И перешел на военную службу.
Махно, как сказано, был объявлен вне закона, скрылся в неизвестном направлении. Командование потрепанными его — войсками перешло к Корчагину.
Примерно неделю я присматривался к работе штаба и к самому Корчагину. Высокого роста. Широкий в плечах. Лихой рубака. Прекрасный наездник. Несколько раз он демонстрировал обученных им лично лошадей, которые при определенных понуканиях танцевали или становились на дыбы и ходили на задних ногах со всадником в седле. Это создавало ему определенный ореол.