Он в повышенном тоне стал перечислять свои нехватки. Наконец выговорился.
— Дело серьезное. Ты же военный человек?
— Военный.
— В старой армии ты служил?
— Служил.
— Так чего же тебя учить? Командир взвода вместе с бойцами оставил фронт. Что с таким взводным сделает командир полка?
— Я же не сам. Теперь армия народная.
— А в народной армии, по-твоему, нет приказов? Ну, был бы ты на моем месте начальником или комиссаром боевого участка. И у тебя в боевой обстановке полк самовольно снялся и ушел. Что с таким полком и с таким командиром делать?
— Я же вам говорю: народ,
— А ты донес?
— Не донес.
— Что же ты думаешь? В солдатики мы тут играем? Это потешный полк или воинская часть? Если думаете играть, так и скажите. Оставьте оружие, а мы дадим тем, кто может носить оружие с честью.
Сидит, молчит, закурил трубку.
— Что замолчал?
— А что говорить? У меня народ.
— Так кто же ты? Сельский председатель? Или командуешь боевой единицей? Раз ты командир, для тебя обязателен приказ.
— А народ не слушает.
— Относительно народа мы еще рассудим. Но сначала с тобой. Ты что думаешь — награду тебе за это дать? Или как?
Потягивает трубку, молчит.
— С твоим полком мы поговорим. А тебе вот предписание: сдать командование заместителю, а самому направиться в распоряжение начальника боевого участка в штаб. Ясно?
Достаю из сумки полевую книжку. На чистой странице появляется из-под моего карандаша приказ. Отрываю лист. Вручаю. В книжке остается копия.
— Распишись.
Это всегда очень сильно действует. Он нехотя расписывается.
— Должен тебя предупредить: если не явишься, мы это расценим, что ты перешел к белым. Понял? Командование сейчас же сдай. Пиши приказ. А полк пусть выстроится на митинг.
Отстраненный чубатый командир, прищурясь, обращается к своему начальнику штаба:
— Собери полк.
Тот видимо, уловил какой-то знак.
— Есть. Слушаюсь.
В окно видим: начальник штаба вскочил на коня, помчался.
Мы тем временем еще нажали, заставили командира подписать приказ о том, что он сдает командование.
14
Затем на конях отправились на митинг. Семипудовый исполин, которого мы сместили, тоже сел в седло и поехал с нами.
Полк уже был выстроен замкнутым квадратом. Пехотный полк. У всех винтовки. Такого приказания — построиться с оружием — мы не давали. Очевидно, главари полка пытались оказать психологическое воздействие на меня, Седина и Лунина. Мы переглянулись. Седин был горячим парнем. И в минуты опасности бесстрашным. Лунин — более спокойный, выдержанный, но тоже решительный. У нас — лишь по нагану, даже сабель не было.
Переглянулись мы и, не сворачивая, не приостанавливаясь, врезались лошадьми в строй. Бойцы расступаются, дают дорогу. Но вслед за нами строй смыкается.
Въехали в центр. Всем мы видны. Приказываю полковому командиру:
— Открывай митинг, давай мне слово. Я объявлю, зачем приехал.
Со всех сторон — несусветный галдеж. Командир призывает к порядку — ни черта не выходит. Явно был умысел нас припугнуть: вот-де какая масса непокорная, как ею командовать? Я шепнул Седину:
— Бери председательствование и гаркни «смирно», чтобы все услышали.
Седин подождал минуты три и как гаркнет:
— Смирно! Слушать меня! Или вы полк и тогда стойте смирно, или вы попросту толпа и тогда с вами разговаривать нечего. Открываю митинг. Слово предоставляется комиссару боевого участка товарищу Дыбецу.
Все это он произнес громко, отчетливо, по-военному. Шум схлынул. Я начал свою речь:
— Полк самовольно ушел с фронта. Все другие полки боевого участка требуют разоружить вас.
В ответ:
— Долой! — И угрожающий рев: — А-а-а-а…
Седин опять зычно скомандовал:
— Смирно! Что это за выходки? Слушать начальника!
После нескольких «смирно» установилась тишина. Я продолжал:
— Можно ли воевать, если каждая воинская часть будет по собственному усмотрению оставлять фронт? Как командовать такой армией? Партизанские отряды могут передвигаться на свой риск, но вы же являетесь полком регулярной армии. И обязаны исполнять законы армии.
— Мы народ! Почему сместили командира? Он ни при чем.
— Если вы народ, а не полк, сдайте оружие. И мы будем знать, что вы не полк.
— Не сдадим!
— Кровью себе добыли оружие!
— Не посмеете забрать оружие!
И винтовки уже взяты наперевес, строй ощетинился штыками. Меня это мало смутило. Если эти парни набрались нахальства поднять винтовки, то озлился и я. И повел речь по-другому: