Однако, толкуя о будущем, он обнаруживал полное невежество, особенно в таких вопросах, как экономика, промышленность. Знал лишь, что завод — это такая вещь, которая должна выпускать изделия, а во всем остальном — откуда брать сырье, каким образом осуществлять хозяйственные связи, хозяйственный план — оставался совершенно темным. Повторял свое:
— Коммуна.
— Посмотри ты на свою коммуну. Ты даже не знаешь, что она выделывает. Твои войска грабят кругом.
— Подойдет время — перестанут.
— Да они завтра же повернут винтовки против тебя, если ты их попробуешь прижать. Неужели ты этого не видишь, слепой ты человек!
Мои аргументы были настолько весомы, что Махно лишь говорил:
— Ренегат.
Это был его самый убийственный довод против меня. Другими возражениями он не располагал.
4
Махно оставил в Бердянске начальника штаба своей армии — Озерова. Озеров был военным по профессии, родом из кубанских казаков, некогда командовал конной сотней. Позднее я близко узнал этого довольно интересного человека. Он уверял, что принадлежит к левым эсерам. Однако, по-моему, это был политически мало развитый вояка. В гражданскую войну он успел получить несколько ранений. Кисть правой руки была совершенно раздроблена. Но каким-то образом он ухитрялся носить в этой руке нагайку, которой стегал направо и налево, наводя дисциплину в махновской вольнице.
К Махно его направил Дыбенко, балтийский матрос-большевик, который в ту пору был командующим советской крымской армией. Озеров, как начальник штаба, чувствовал, понимал свою ответственность, но все его усилия навести порядок в войсках Махно оставались тщетными. Никак не удавалось превратить бригаду батьки Махно в регулярную воинскую часть.
Надо сказать, что вся эта бригада имела весьма своеобразное строение. Ни полков, ни батальонов в ней не имелось. Были отряды. Отряд такого-то, отряд такого-то. При этом численность отрядов все время менялась.
Если, скажем, в отряде Щуся насчитывалось, по его словам, две тысячи человек, то, когда мы с Озеровым пошли проверять, оказалось, что сегодня в отряде налицо триста бойцов, завтра — пятьсот. Спрашиваем:
— Откуда появились двести человек, которых вчера не было?
— Подошли из деревни.
— А куда девались остальные? Ведь у вас числится две тысячи.
— Ушли в деревню.
Более или менее постоянное ядро в этих отрядах состояло из командира и его штаба, а все остальное — текучий состав. Как набиралась эта армия? Объезжая уезд, я однажды в каком-то селе стал свидетелем следующей сцены. Пожилая крестьянка срамит парня, своего сына:
— Ты же ни черта не делаешь, да и делать сейчас по хозяйству нечего. Шел бы к Махно. Посмотри на ребят из нашего села. Вот Николай, вот Иван Федорович пробыли у Махно три месяца, привезли по три шубы, пригнали по паре лошадей.
Так крестьяне и шли к Махно. Вступив в отряд, можно было пограбить. Потом вернуться восвояси. А через некоторое время снова пойти на войну. Из-за этого в отрядах происходила непрестанная текучка.
Были исключения. Крепко сколоченным являлся отряд села Новоспасовка. Там подобралось несколько требовательных, твердых военных людей. И завели настоящую воинскую дисциплину.
Но почти все остальное представляло собой некие таборы, то разраставшиеся, то внезапно тающие.
Озеров метался из отряда в отряд, переживал свое бессилье. Не однажды наедине со мной он плакал, называл себя мучеником, трагической фигурой, предрекал себе роковую участь.
Мне как председателю ревкома полагалось бы заниматься лишь, так сказать, гражданскими вопросами и не вмешиваться в армейские дела. Я бы и не занялся изучением махновской армии, если бы ко мне не пришел Озеров и не заявил, что, по сведениям его разведки, сосредоточиваются офицерские войска генерала Шкуро. Озеров при этом заявил, что если я не отдам ему своего батальона, то он не сможет отстоять город. И не исключено, что уже через сутки, а то и через два часа сюда войдет Шкypo и вырежет нас, как кур. Мне было очень жаль расставаться с батальоном. Как мог ревком лишить себя вооруженной силы, когда в городе то и дело происходили грабежи? Я заподозрил Озерова в том, что он норовит нас разоружить и даст таким образом свободу рук своим махновцам, любителям пограбить.
— Поедем, — сказал я, — посмотрим твой участок, а после этого будем решать, как быть.
Он согласился. Мы поехали. Это был мой первый выезд в махновские войска. Фронт пролегал между Бердянском и Мариуполем. Мы поехали от края к краю по всему этому фронту. Я уже говорил, что не было ни полков, ни батальонов — только отряды неопределенной переменной численности. Наконец среди этого разброда встретился отряд. который представлял собой действительно боевую единицу. Бойцы, как ранее я упомянул, были новоспасовцами, жителями большого села Новоспасовка.