— Если я не ошибаюсь, вы уже знакомы с мистером Уивером, — сказал Уэйд. — Это мистер Райли, секретарь нашего клуба. Эти два джентльмена — мистер Главер и мистер Торп — представляют интересы комитета.
Я посмотрел на Уивера, чтобы собраться с духом. Он по-приятельски уставился на меня и спросил:
— Как вам понравились эти четыре матча, Артур?
— Очень понравились.
— Вряд ли вы уже успели освоиться с профессиональной игрой, — снова заговорил Уэйд. — Вы, конечно, понимаете, что это немножко другое дело. — Он решил сбить с меня спесь и не сомневался в успехе. — Вы ведь всерьез не занимались регби.
Я не сразу нашелся, что ответить, и он с хитрым видом поспешил добавить:
— Мы навели о вас справки. Только о вашем спортивном прошлом, конечно. После окончания школы вы перестали играть систематически. С тех пор минуло шесть или семь лет.
Уивер смотрел на меня с таким видом, как будто все это ему уже слегка надоело и мои ответы интересовали его больше, чем придирки Уэйда. Я промолчал, и Уэйд продолжал:
— Вы, Артур, конечно, не будете в претензии, если мы поговорим начистоту, чтобы, так сказать, сначала узнать, что нам подадут на обед, а потом уже садиться за стол. Мы присматривались к вам так же, как вы четыре недели присматривались к нам. Надеюсь, вы не думаете, что мы ходили за вами по пятам или что-нибудь такое. Вы меня понимаете, мой друг, не так ли?
Они ждали, что я вот-вот выкину какую-нибудь штуку, и я прикидывал, какой бы отыскать ход. Полагаться я мог только на совет, который дал мне Морис, когда узнал, что мне дали пробу:
«Держи язык на привязи. Говори, сколько ты хочешь, и больше ничего».
— Я понимаю, — сказал я.
— Насколько нам известно, вы не женаты?
— Нет.
— А где вы живете?
— Сейчас на Фэрфакс-стрит.
— Кажется, это где-то около заводов? — спросил Уивер.
— Да. Я работаю у вас, мистер Уивер.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Правда? Жаль, что я не знал этого раньше.
— Ну что ж, очень удобно, — продолжал Уэйд, обращаясь к остальным, — Брейтуэйт работает там же. Значит, вы снимаете комнату на Фэрфакс-стрит?
— Да.
— И вас это устраивает?
Я кивнул.
— Видите ли, это не праздный вопрос. Мы всегда можем устроить вас удобно. Будь вы, например, женаты, вы имели бы право претендовать на клубный дом. Вы меня понимаете, Артур?
— Я устроен, — ответил я, прикидывая, много ли они успели обо мне разузнать.
— И вы ни с кем не связаны никакими официальными узами? Семейными или какими-нибудь другими?
— Нет, не связан.
— Вы довольны работой на заводе Уивера? — Уэйд задал этот вопрос с таким видом, будто он сам был мистером Уивером. — Если вы чем-нибудь недовольны, говорите прямо, и пусть присутствие мистера Уивера вас не смущает. Он будет только рад узнать правду.
Уивер улыбнулся в знак подтверждения.
— Я вполне доволен.
— Вам по душе ваша работа? Если она вам не нравится, мы можем устроить вас как-нибудь иначе.
— Работа мне нравится.
— По-видимому, он удивительно счастливый человек — всем доволен, — небрежно заметил Уивер.
Они все смотрели на меня так, как будто я на самом деле был очень счастливым человеком… или дураком.
— Вы, наверное, уже решили, хотите ли вы дальше играть в «Примстоуне»?
— Да, хотел бы.
В буфете и в баре кто-то громко смеялся, на матовые стекла двери ложились чьи-то тени.
— Вы хотели бы подписать с нами контракт как профессиональный игрок?
— Да.
— Может быть, вы предпочитаете заключить договор как любитель? Я хочу сказать…
— Нет.
— Вы все взвесили и уверены в своем решении? Видите ли, Артур, мы не хотим торопить вас, толкать на необдуманные поступки. Городской клуб — большой клуб, и любая ошибка здесь — большая ошибка. Я хочу, чтобы вы это поняли прежде, чем кто-нибудь из нас примет окончательное решение.
— Я это знаю.
Все вдруг стали смотреть по сторонам. Секретарь Райли ссутулился над столом, и огромная эмблема клуба на его спортивной куртке исчезла. Он покраснел еще сильнее, как будто кожу у него на лице вывернули наизнанку. Его зубы сияли.
— Извините за резкость, Артур, — сказал этот красный мяч, вступая в игру, — но чем скорее ми договоримся, тем лучше. Вы можете назвать цифру своего гонорара?
— Пятьсот фунтов, — сказал я ему.
Ни одно лицо не дрогнуло. Словно желая замять неловкость, вызванную упоминанием о деньгах, Уэйд принялся повторять:
— Пятьсот. Пятьсот. Вполне прилично. — Он что-то бормотал себе под нос, смотря то на одного, то на другого. Как будто вываживал меня на удочке, надеясь, что я скину пару сотен. — Пятьсот.