Джонсон не слышал, как все это выплескивалось у меня из головы и уносило боль. Он приплясывал вокруг фонаря. Это было черт знает как смешно. Его сапожки топотали по водостоку, потом по тротуару, потом по мостовой — все вокруг и вокруг фонаря. Он меня не слышал. Но когда я спросил: «Сколько ты хочешь?» — он остановился как вкопанный. Я его пригвоздил к месту.
— То есть как, Артур?
— Сколько ты хочешь? Пятьсот фунтов. Ты помог мне их получить. Сколько, по-твоему, причитается тебе?
— Нет, Артур.
— Как так — нет?
— Ты знаешь, что я старался не ради этого.
— Ничего я не знаю, — сказал я, злясь, что он ломается, рассчитывая урвать побольше. — Ради чего ты тогда старался?
— Не ради этого.
— Значит, ради чего-то еще?
— Нет.
— Слушай, зачем-нибудь ты ведь это делал. Целый год ты уламывал Уэйда и комитет. Что ж ты думаешь, все это задаром? Никто не станет делать этого задаром. Уговаривать эти жирные рожи. Думаешь, я поверю, что тебе это нравилось?
— Я старался не из-за этого.
— Я хоть половину отдам, не беспокойся. Я всегда получу еще. Я знаю, как обращаться с этими типами, и с удовольствием с тобой поделюсь. Я считаю, что ты это заслужил. Честное слово, я так считаю.
Он перестал приплясывать и перестал говорить. Даже как будто перестал дышать. Он как-то разом весь сник.
— Зачем тогда ты это делал? Ты можешь сказать? Ну, говори. Я тебя чем-нибудь обидел?
— Не в том дело.
— А в чем?
— Я хотел… ты знаешь. Ты знаешь, как это было.
— Ничего я не знаю, — твердил я, пытаясь сообразить, чего он хочет, если не все пять сотен.
— Я хотел что-нибудь сделать сам, добиться чего-то. Вот чего я хотел.
— Как-то не очень ты меня уверил, — сказал я.
— Ты сделал мне больно, Артур. Ты на всех наседаешь. Ты хочешь заставить меня думать по-своему. Как ты мог сказать, что мне нужны деньги, плата? Ты все испортил.
— Ну ладно, я не хотел, чтобы так вышло. Просто я с самого начала думал, что ты мне помогаешь за деньги. И вовсе я на тебя не наседал.
— Давай тогда забудем об этом.
Его лицо стало маленькой непроницаемой маской.
— Нет, я хочу, чтобы ты меня выслушал. Мне неохота, чтобы потом все началось сначала. Давай договоримся. Я хочу тебе что-нибудь заплатить. Пусть это будет подарок, если тебе это больше нравится. Но я хочу, чтобы ты что-нибудь у меня взял. Я не хочу быть у тебя в долгу. Я тебе прямо скажу, мне не доставляет никакого удовольствия, когда меня лупят и гоняют по полю на потеху зрителям. Понимаешь, папаша? Я соглашаюсь на это только потому, что мне за это будут хорошо платить. Только так. Поэтому я хочу, чтобы и ты получил свою долю.
— Мне не нужно никаких денег, Артур. Если ты только их и добивался, пусть так, ладно. А я свое получил.
— Вот уж не думал, что для тебя это серьезное дело. А знаешь, что говорила миссис Хэммонд?
— Что? — тут же спросил он.
— Да все то же. Она сказала, что ты стараешься из-за денег.
— Да, конечно… конечно, — повторял он, стараясь придумать что-нибудь в ответ. — Другого она и не могла сказать. Мне не нравится эта женщина. Не знаю, Артур, зачем ты там живешь. Она меня не любит.
— Да я не о том. Я сказал это только, чтобы ты понял: мне ничего не стоит выложить тебе несколько фунтов. Я-то знаю, что ты старался не из-за денег. К черту, хватит разговоров. Я тебе что-нибудь пришлю. Давай-ка назад чек.
— Когда мы с тобой увидимся? — спросил он, весь какой-то застывший и растерянный.
— Не знаю. — Я взял у него чек и сложил его.
— А как завтра? — спросил он. — Завтра воскресенье.
— Воскресенье? Мне до того не по себе, что я не отойду до следующего воскресенья. Я совсем скис.
— Пойди отдохни, — посоветовал он. — Я забегу завтра посмотреть, как ты… Ты пил?
— Да, я пьян в стельку, — ответил я.
Он смотрел, как я, шатаясь, побрел к парадному. Какие-то люди выглядывали из окон. Но ее окно было темно — обычный мрак.
— Кто там? — спросила она, когда я постучал.
— Это я. Король Англии.
— Это вы? — переспросила она.
— Нет. Это я.
— Вы?
— Да откройте же! Что сейчас, война, черт подери?
Я слышал, как она отодвинула задвижку, потом я оказался внутри и прислонился к стене.
— Что сегодня со всеми стряслось?
— Вы пьяны, — сказала она. Она смотрела на меня спокойно, стараясь изобразить отвращение.