— В таких местах ведь полагается пить кофе после сладкого? — спросила она, как будто давным-давно знала все такие места. Она только что запихнула последнюю картофелину в рот Йену. Когда я сказал: «Да», — она многозначительно кивнула.
— Может быть, в таком случае вы хотите кофе? — спросил я, потому что надеялся обойтись без него. На мне не было носков, и кое-кто из этих пижонов уже поглядывал на мои бутсы. Один какой-то тип даже указал на них официанту.
— Ну… — сказала она и поглядела на меня, проверяя, не из-за денег ли эта заминка, — нас не выгнали, и к ней вернулась уверенность.
Я заказал два кофе.
Когда его принесли, Линда тоже захотела кофе и в своей собственной чашке. Вместо кофе я заказал для нее апельсиновый сок; официант немедленно дал понять, что это чрезвычайно сложно. Мы сели свободнее и минут пять любовались видом, пока детям это не надоело. Линда отошла от нашего столика и теперь внимательно разглядывала какого-то солидного мужчину, евшего цыпленка. Я сказал миссис Хэммонд, чтобы она забрала Йена и Линду и ждала меня у машины.
Официант вышел, чтобы заставить меня подождать счет. Я дал ему три минуты. Потом быстро пошел к двери. Он перехватил меня, сделав основательную пробежку по длинному залу, извиваясь и ныряя между столиков, словно ему жгло пятки.
— Вы получили счет, сэр? — спросил он, задыхаясь.
Я хотел ответить ему как-нибудь поязвительней, но сумел выдавить из себя только: «Нет».
Он скорчил гримасу, довольно вежливую, и на подносе подал мне счет. Набралось около двух фунтов шестнадцати шиллингов. Я спросил, откуда взялась эта цифра. Он старательно объяснил, чувствуя, что настал, наконец, долгожданный миг; он перечислял все, что мы съели, отмечая цену в меню своим красивым карандашом и предвкушая удовольствие позвать управляющего. Я спросил, не ошибся ли он, подводя итог.
Карандаш мотнулся вверх по столбцу пенсов, соскользнул вниз по шиллингам и стремительно набросился на фунты. Я сказал, что, по-моему, он ошибся в пенсах. Он снова сложил их, немного медленнее, взглядывая на меня каждый раз, когда набегал шиллинг. Я высказал предположение, что не мешало бы сверить цены, стоящие в счете, с ценами в меню. Он сверил — цифры счета были теперь похожи на детский рисунок — такие они стали толстые оттого, что он множество раз их обводил. Его карандаш затупился. Он весь кипел. Я все еще не был уверен, что он не ошибся. Он начал снова проверять счет и не мог разобрать несколько цифр.
Я аккуратно отсчитал деньги и положил сверху шесть пенсов на чай.
— Благодарю вас, — сказал он; его глаза горели как угли.
Они ждали около машины. Линда плакала, а сонный Йен прислонился к крылу. Когда я подошел, он сердито посмотрел на меня, как будто я был виноват во всех его бедах.
— Что случилось с нашей малышкой? — спросил я миссис Хэммонд.
— Ее отшлепали за то, что она бегала между столами, — ответила она.
Я укоризненно кивнул Линде и отпер дверцы. Мы расстались с Хаутон-Холлом, чувствуя себя победителями.
Я поехал назад кружной дорогой по тем местам, где я ездил только мальчишкой на велосипеде. Словно чемпион, совершающий круг почета. Лин заснула. Пришлось остановиться, чтобы положить ее на заднее сиденье; миссис Хэммонд села рядом с ней. Мы вернулись на Фэрфакс-стрит, когда уже вечерело.
Несколько недель я был слишком занят, чтобы раздумывать, какое впечатление произвела эта поездка. Миссис Хэммонд как-то притихла. Я возвращался поздно, и мы почти не разговаривали. Я увеличил плату, она не возражала. Зато я больше не мыл посуду и не помогал ей во время стирки. Изредка я приносил уголь.
Большую часть времени я тратил на то, чтобы освоиться в новой компании, и здесь моим лучшим помощником был автомобиль. Хотя бы потому, что мне стало легче избегать Джонсона. Раньше это было трудное дело: возвращаться домой можно было только на автобусе, а идти пешком — только через парк. Теперь я видел Джонсона лишь после матчей на нашем стадионе да иногда на вечерних тренировках. Вокруг меня всегда толкалось много новых друзей, и я быстро научился находить способы улизнуть от него.
А Уивер всегда был готов сделать мне какую-нибудь любезность. Я стал уже совсем своим, и мы с ним были прямо приятели. Когда я получил пятьсот восемьдесят фунтов за «хамбера», он помог мне купить «ягуара» и одолжил недостающие сто пятьдесят фунтов, чтобы я не трогал денег в банке. К его удивлению, я расплатился с ним уже через пять недель. По очень простой причине: несколько недель подряд я выигрывал фунтов до двадцати на собачьих бегах в Стокли, в шахтерском поселке ниже в долине, где жил капитан городской команды Фрэнк Майлс.