На аллею въезжает машина. Я прижимаюсь лицом к окну, стекло, оказывается, немного заиндевело. Машина останавливается у самой террасы, и в полосе света появляется Эд Филипс. Он приехал на такси — выскочил как ошпаренный. Я кричу ему. Он смотрит на входную дверь, машет кому-то рукой, расплачивается и входит в дом.
Нужно выйти из комнаты. Я снова подхожу к двери, заглядываю в замочную скважину, стучу и кричу, потом возвращаюсь к окну. Открываю его и чувствую, как холодно на улице. На покатой лужайке блестит иней. Чистое небо затоплено бледным лунным светом. Футах в двадцати внизу замусоренная альпийская горка, которую соорудил Джонсон. Я гашу свет и вылезаю на подоконник. Несколько минут я стою, не двигаясь, как мойщик, которому неохота приниматься за работу. Подо мной свет из окон и эта горка. Я дергаю изо всех сил, водосточный желоб выдерживает.
Я вскарабкиваюсь на раму и подтягиваюсь. Выбитое стекло беззвучно падает в комнату. Втиснув локти в желоб, я пристраиваю ноги на верхушке открытой оконной рамы и не знаю, лезть дальше или нет. Под руками у меня ледяное крошево, желоб потрескивает и стонет под тяжестью моего тела. Крыша слишком крута, чтобы на нее выбраться, — настоящая пирамида. Прямо передо мной труба дышит дымом в бледное небо.
Справа угол дома. За углом должна быть водосточная труба, которая мне нужна. Я спускаюсь с рамы, повисаю на желобе и соскальзываю с подоконника. Я перебираю руками по краю желоба. Где-то по ту сторону окна он трещит, отламывается и вдруг провисает на фут. Я вскрикиваю и стараюсь быстрее добраться до угла.
Достигнув цели, нащупываю скобу на том месте, где должна быть труба. Дергаю — она отваливается.
Узнаю Уивера: станет он думать о ремонте дома. Руки у меня вытягиваются, и я не могу двинуться ни назад, ни вперед. Подтягиваюсь и снова втискиваю локти в желоб. Опираясь на левый, освобождаю правую руку и начинаю выдергивать черепицу на углу крыши. Первая поддается с трудом. Она разламывается, и я бросаю ее на газон. Потом дело идет легче, и постепенно я разбираю весь угол прогнившей уиверовской крыши. Показываются деревянные брусья, и скоро дыра уже достаточно велика, чтобы в нее можно было залезть. Я просовываю ноги между брусьями, ложусь спиной на черепицу и закуриваю.
Отдельные голоса доносятся совершенно ясно. Я слышу, что говорят внизу, и не знаю, может, и я несу такую же чушь.
Отсюда хорошо виден город. Большие заводы Ярроу и Саджена плывут по долине, как два огромных корабля с ярко освещенными иллюминаторами — они движутся прямо на башни электростанции. Внизу сверкают огни тысячи сочельников. Сегодня вечер вечеринок. Я так вспотел, что мне становится холодно, и я начинаю прокладывать дорожку вдоль края крыши. Я подсовываю пальцы под черепицы и стараюсь их отодрать. Одни ломаются, другие отрываются целиком, и я бросаю их вниз в темноту. Наконец я добираюсь до единственной водосточной трубы, которую видел за весь вечер, и съезжаю вниз.
Едва я касаюсь земли и с облегчением вздыхаю, как у меня за спиной раздается чей-то сердитый голос:
— Артур, что вы, черт возьми, там вытворяли?
Это Джордж Уэйд. Он наклоняется вперед, чтобы разглядеть в темноте мое лицо.
— Вот уже минут десять, как я за вами наблюдаю, — говорит он. — Хорошо еще, что я вас узнал, а то вы попали бы прямо в объятия полицейских.
Он принюхивается, чтобы узнать, не несет ли от меня спиртным.
— Я не мог выйти из комнаты… меня кто-то запер.
От меня пахнет копотью и стоячей водой. Но Джордж вполне может принять это за запах виски. Он дрожит и стучит палкой по земле.
— Вы там порядочно напортили, — говорит он и, запрокидывая голову, смотрит на конек крыши. — Надеюсь, вы не забудете сообщить об этом мистеру Уиверу. Первая черепица меня очень напугала. Она чуть не угодила мне в голову… Вы разобрали всю крышу?
— Труба все-таки осталась, мистер Уэйд. Мне не хотелось особенно утруждаться… А как вы? Что вы здесь делаете? Вы, кажется, совсем замерзли?
— О… — вздыхает он и снова стучит палкой.
— Неужели вы все еще ищете собаку?
— Мне не удалось ее найти, Артур. Столько времени, будь оно неладно. По-моему, Морис нарочно ее выпустил. Вы знаете, как он себя ведет в подобных случаях. Ему словно что-то ударяет в голову. Он вполне способен поступить таким образом.
— Возможно, только вряд ли он станет ее искать. Тем более что собака, наверное, убежала домой.