Когда воздушный номер наконец закончился и артисты вышли на поклоны, Холмс незаметно отцепил мой поводок. И я выпрыгнула на арену, густо усыпанную опилками. Легко перескочила через барьер и, истошно лая, стала носиться между гимнастами. Те растерялись, не зная, что делать, а мальчик, кажется, серьезно испугался — когда я ткнулась ему в ногу своим черным носом.
Шерлок тут же сорвался с места и кинулся меня ловить, но делал это крайне медленно и неловко — чтобы я успела как следует всех обнюхать. Зрители решили, что так и было задумано, что это тоже часть циркового представления, и стали громко смеяться, хлопать в ладоши. А когда Шерлок, случайно зацепившись ногой за канат, неуклюже упал, раздался настоящий гром аплодисментов, послышались даже крики «браво!». Наше выступление пришлось публике по душе — было намного забавнее и смешнее, чем глупое кривляние двух клоунов. Вскоре я дала себя поймать, и Шерлок, рассыпаясь в извинениях, вернулся на свое место. Но ему еще долго и громко хлопали, требуя продолжения смешной репризы.
Разумеется, такое поведение с моей стороны было совершенно недопустимым: бегать кругами по манежу и неистово лаять на растерянных артистов, пугать их… Но что только не сделаешь ради торжества справедливости! Чтобы поймать опасного преступника, мне и не на такое приходилось идти. Когда мы с Шерлоком оказались на своем месте, он тихо спросил у меня: «Ну, как?» Я лишь огорченно вздохнула и опустила глаза — нет, не он. Не тот запах. Следовательно, никто из «воздушных» Аванти не был причастен к ночному происшествию в Британском музее. И мальчик — точно не наш воришка.
Холмс был явно разочарован — рухнула такая замечательная теория! Он собрался было покинуть цирк, но доктор Ватсон попросил его еще немного остаться — до антракта: хотел посмотреть все представление. Раз уж мы все равно здесь… Холмс пожал плечами и опустился обратно в кресло.
В конце отделения, перед самым антрактом, на арену выкатили большую бутафорскую пушку. Шпрехшталмейстер важно вышел на арену и с загадочным видом объявил: сейчас почтенная публика увидит совершенно удивительный номер — полет маленького арапчонка на Луну. Своего рода ожившую восточную сказку…
Зазвучала тягучая, заунывная музыка, на арену вышел мужчина, одетый турком: белый тюрбан, красная куртка, широкий пояс, синие шаровары, туфли с загнутыми носами… И сделал вид, что готовит пушку к выстрелу: прочистил дуло большим банником, засунул в него несколько мешочков с «порохом», загнал туда же гигантский «пыж». И, наконец, вывел на арену «ядро» — невысокого, щупленького мальчика в костюме арапчонка.
Холмс буквально впился в него глазами — вот это точно он! Между тем «турок», забавно шевеля густыми черными усами, подсадил мальчика, и тот быстро, ловко залез в ствол пушки. Зазвучала частая барабанная дробь, «турок» поднес к запалу тлеющий фитиль — и раздался резкий, громкий выстрел. Из пушки вырвалось красное пламя, повалил клубами белый дым… «Арапчонок», словно ядро, вылетел из пушки и, промчавшись над манежем, уцепился за большой желтый месяц, качающийся высоко под куполом.
Публика отреагировала на номер очень живо: сначала раздались дружные женские ахи, а затем — искрение и громкие аплодисменты: номер публике точно понравился. «Арапчонок» спустился по канату вниз и стал кланяться, рядом с ним стоял и по-восточному благодарил публику, прижимая правую руку к сердцу, «турок». Затем они вместе покинули манеж, начался антракт.
— Дорогой друг, — проникновенно произнес Шерлок Холмс, обращаясь к доктору Ватсону, — я должен поблагодарить вас.
— За что? — удивился тот.
— За то, что не дали мне уйти. Я чуть было не упустил нашего вора. Ты считаешь так же, Альма? — обратился сыщик ко мне.
Я неопределенно гавкнула: конечно, «арапчонок» вполне может быть нашим воришкой, очень уж подходит, но нужно его как следует обнюхать, иначе сказать точно нельзя. А обвинять кого-либо без веских на то причин — это неправильно и незаконно. Очевидно, та же мысль пришла в голову и Холмсу, и он начал решительно действовать.