Где-то рядом, прямо за стенами, шумела вода, очевидно, мы шли вдоль небольшой речки, некогда протекавшей по широкой низменной равнине, на которой теперь стоит Лондон. Таких ручьев и рек, впадающих в Темзу, раньше было не менее двух десятков, но почти триста лет тому назад их все взяли в каменные трубы, а сверху построили новые дома. Что делать, земля в Лондоне дорогая! Сейчас они протекают глубоко под землей и служат главным образом для нужд городской канализации. Хорошо, что нам не пришлось идти по руслу одной из них — по колено, а то и выше в холодной воде!
Еще несколько поворотов, и мы оказались у очередной развилки, Холмс, сверившись с компасом, показал рукой направо. Но дорогу нам внезапно перегородили крысы — да не обычные, а по-настоящему крупные, даже, можно сказать, огромные. Все-таки слухи о гигантских серых тварях оказались правдой: эти особи намного превосходили размером обычных грызунов и были, самое главное, гораздо агрессивнее и опаснее…
Три или четыре твари встали у нас на пути и нагло оскалили зубы, готовясь к прыжку, остальные начали потихоньку окружать. Я громко зарычала и приготовилась к драке. Ненавижу этих отвратительных серых разбойниц, буду биться с ними до последнего, насмерть!
— Подожди, Альма, — успокаивающе произнес Холмс, — у меня против крыс есть отличное оружие.
И полез в карман. Я думала — за револьвером, но ошиблась: Шерлок достал небольшой металлический свисток весьма необычной формы.
— Потерпи, — сказал мне Шерлок, — сейчас тебе будет очень неприятно, даже больно.
И с силой дунул в него. Сначала я ничего не услышала, но потом у меня в голове словно бомба взорвалась — дикая, просто невыносимая боль! Я закрыла глаза, уронила голову на лапы и жалобно, тоскливо завыла. Мне больно, очень больно!
На грызунов же свисток Холмса подействовал самым невероятным образом — они мгновенно кинулись врассыпную. Но не все: те, что находились ближе всего к нам, внезапно стали бросаться на каменные стены и биться о них головами. До тех пор, пока не валились замертво. Через минуту наш путь был свободен — все крысы, в том числе и самые страшные, бесследно исчезли. Будто и не было их никогда.
Холмс взял меня на руки и успокаивающе погладил:
— Вот и все, Альма, все кончено! Это особый свисток. Наши ученые выяснили, что крысы не выносят ультразвуковых волн и в панике разбегаются, а некоторые даже разбивают себе голову — чтобы не слышать этот звук. Теперь такими свистками оснащают всех смотрителей подземелий и старых водостоков — в качестве защиты. К сожалению, ультразвук воздействует и на собак, причем весьма болезненно. Зато, как видишь, мы победили, нам даже не пришлось вступать в бой! Вот тебе яркий пример того, какая польза бывает от науки и технического прогресса!
Я тихо вздохнула: хорошо, что все так быстро кончилось. Хотя мне лично эта победа далась очень нелегко — голова еще сильно болела. Ну, ничего, зато мы целы и невредимы. И даже шкурка моя не попорчена острыми крысиными зубами и когтями…
Я вспомнила одну старинную легенду — о заклинателе крыс. Наверное, вы ее знаете, но я вам все-таки напомню. Однажды в немецком городе Гамельн развелось столько наглых грызунов, что совсем житья от них не стало: они нападали на кошек, собак, даже на людей, кусали младенцев в люльках. В общем, тихий ужас! Тогда местный магистрат объявил награду тому, кто избавит город от этой напасти: обещал дать столько золота, сколько человек сможет унести. Вскоре в Гамельн явился молодой флейтист, одетый в пестрые одежды. Никто не знал, кто он и откуда пришел…
Парень вынул из кармана волшебную дудочку и заиграл на ней, и все крысы, как заколдованные, пошли за ним следом. Флейтист вывел их из Гамельна и утопил в ближайшей реке, избавив, таким образом, город от страшной напасти. Однако жадные жители отказались выполнить свое обещание и ничего парню не заплатили, более того, с насмешками гнали его прочь. Он ушел, однако через некоторое время вернулся, но уже в костюме охотника, в красной шляпе с пером и снова заиграл на своей волшебной дудочке. И к нему сбежались все городские дети. Молодой человек вывел их из Гамельна и пропал вместе с ними навсегда. Никто и никогда их больше не видел. Так горожане были наказаны за свою жадность.