Да, он. Джоэл. В пабе. Джоэл – в пабе?
– Что происходит? – Я взяла его пустой стакан и принюхалась. Запах аниса. – Что ты пьешь?
Джоэл сидел поставив локти на стол и уткнув подбородок в ладони.
– «Перно», – ответил он, не глядя на меня.
– Ты же не пьешь.
– Сегодня – пью. Ты мне еще купишь?
– «Перно»?
– С черносмородиновым соком. Пожалуйста, Кот.
Я с неохотой выполнила его просьбу. Себе взяла пинту «Стеллы» и еще креветочные чипсы для нас обоих. Пока бармен наливал мне пиво, я оглянулась через плечо на Джоэла. Он по-прежнему не шевелился и смотрел в пространство.
– Что случилось, Джоэл? – спросила я, садясь рядом с ним. – Я заходила в «Шаман» и говорила с Джино.
– Что он сказал? – Черносмородиновый сок оставил следы в уголках рта. Я вспомнила, как в детстве попробовала «Рибену». Интересно, сколько он уже принял?
– Мало чего. Он казался… испуганным. – Это дошло до меня только сейчас. – Решил, что я – твоя мать.
Джоэл фыркнул, но тотчас снова умолк.
– Обозвал тебя лгуном. И вором. И шантажистом. Что ты натворил, Джоэл?
– Да в гробу я их имел! – взорвался он. – Это Джино натворил, а не я!
– Да в чем дело?!
Джоэл осушил свой стакан и со стуком поставил его на стол. Потом сжевал пару чипсов. Крошки сыпались у него изо рта, когда он заговорил снова:
– Вчера. Под конец дня зазвал меня к себе в кабинет. Подумал, говорит, что надо нам побеседовать. Он у себя за столом сидел. Так что я только сверху его видел. И он мне сказал, что у меня все хорошо получается. Что он распознал во мне талант. И я уже, считай, прошел отбор, и он позаботится, чтобы я после курсов получил постоянную работу. Но только, говорит, я для него взамен тоже кое-что сделать должен.
– Джоэл, можешь ничего не рассказывать, если…
На меня смотрели испуганные глаза.
– А когда он встал, оказалось, что у него член торчит наружу. Наружу торчит, Кот. Он мне велел встать на колени…
– Урод долбаный… То-то он переполошился!
– Я не сделал того, чего он хотел, Кот. Я старался быть вежливым. Сказал, что я не по этой части. А он знаешь что ответил? Кончай, говорит, брехню нести, я, мол, педиков сразу чую и ни разу еще не ошибся. Велел, чтобы я не валял дурака и попробовал.
– Но ты сказал «нет».
– В самую точку, я сказал «нет». Представляешь, что он возомнил – будто знает меня лучше, чем я сам. А он тут и заявляет, что о работе я могу забыть и вообще чтобы проваливал. Орал, чтобы я убирался. Как будто это я с ним что-то сделать хотел.
Я обхватила его и притянула к себе покрепче.
– И ты пошел к маме.
Он кивнул, уткнувшись мне в грудь.
– И теперь она на тропе войны, а ты отсиживаешься здесь.
– Ага. – Джоэл поднял голову и только тут увидел мой фингал. – Что это с тобой?
– Пустяки. Разборка с пассажиром. Джоэл, что ты собираешься делать?
Он пожал плечами.
– Мама не может сражаться за тебя всю жизнь. Ты должен научиться защищаться сам.
Теперь Джоэл разозлился на меня. Его взгляд снова обрел ту сконцентрированную свирепость, которую я подметила еще в спортзале.
– Ну и что ты мне предлагаешь, Кот? Написать его адвокату письмо, как он и говорит? А кому из нас больше поверят? Я же просто безработный черномазый юнец. Бывший танцор, который даже в «Лихорадку в субботу вечером» не прошел. Ну да, это я тоже завалил. Я только на такое и гожусь. Ну и еще на отсос.
Он поднялся и направился к двери, налетев по дороге на стол. Дверь он толкнул, вместо того чтобы потянуть на себя, а потом еще и споткнулся на ступеньке. Я хотела пойти следом, но передумала – бог с ним, пусть остынет.
Вот только… Джоэла больше волновало то, как Джино отзывался о его сексуальности, а не то, что он сделал.
2
Мрак. Хуже, чем обычно по понедельникам, да еще и дождь. Внезапно хлынувший ливень может разогнать людей по такси, но если зарядит с самою утра, то никто просто не высунется на улицу. К половине первого у меня было всего семьдесят фунтов. Так пропущенную неделю не возместишь. И о чем я только думала – отсиживалась, видите ли, в своей берлоге. На Тотнем-Корт-роуд я подхватила слепого с собакой-поводырем; он просил отвезти его в Майл-Энд. Я не сразу въехала, что он слепой, и чуть было не отказалась – обычно я животных в машину не беру: аллергия на шерсть. Но нельзя же слепого с поводырем не пустить, верно? К тому же он не будет комментировать мой фингал.
Такси воняло мокрой псиной. Пес то и дело встряхивался, брызги летели во все стороны, от чего запах еще усиливался. Я хотела попросить слепого унять собаку, но передумала. Парень был моим ровесником. Бедолага.
– Просто диву даюсь, как вы управляетесь в этом городе, – заметила я. – Мне бы так не удалось. Не представляю, как можно обойтись без зрения.
Слепой вздохнул. На лице появилось выражение скуки, граничившей с обреченностью.
– Это моя жизнь, – ответил он. – Другой я никогда не знал.
Я тотчас пожалела, что завела этот разговор. Ему, наверное, это обрыдло не меньше, чем мне – разговоры о том, каково женщине быть таксистом. Я захлопнула пасть и крутила баранку, только поглядывая на него в зеркальце.
Когда слепой вышел, я проследила, как он подходит к своей двери и с ходу попадает ключом в замок. Ни секунды возни. Потом проехала мимо причудливой череды открытых зеленых местечек, безобразных холмов и попадающихся время от времени элегантных викторианских террас – наследие, сохранившееся еще со Второй мировой. Было уже поздно, и мне осточертело смотреть на чиркающие по стеклу дворники. Меня занесло в края Стефа.
В окрестностях Брик-лейн болтались без дела орды проституток. Похоже, из-за дождя и у них проблемы. У нас есть нечто общее. Ресторанчики открыты и полупусты, официанты торчат в дверях, зазывая посетителей. В воздухе висит густая смесь дождя и запаха карри.
Я как раз выбралась из машины и повернула к дому 134А, когда углядела знакомую белокурую шевелюру в окне «Шамира» – излюбленного ресторанчика Стефа. Он и Джимми, склонившись друг к другу, увлеченно обсуждали что-то, окутанные клубами сигаретного дыма. Они не слышали, как я иду по ковру с крупными узорами, и заметили меня только тогда, когда я положила руки Стефу на плечи. Он испуганно подпрыгнул:
– Господи, Кэт, смерти моей хочешь? – Стеф, а где мой поцелуй? А где мое «Как твоя поездка в Шотландию?» и «Как же я соскучился»?
Лицо у него расслабилось, снова появились ямочки, засияла улыбка – тускло-красное освещение придавало ей нечто дьявольское.
– Кэт, как же я соскучился! Как твоя поездка в Шотландию? – вопросил Стеф с наигранным надрывом и слегка шлепнул меня по заду. Я в отместку взъерошила ему волосы и придвинула к себе стул.
– Чао, Кэт, – лениво протянул Джимми, и я кивнула ему.
Наступила неловкая пауза; они переглянулись. Я сообразила, что прервала какой-то разговор. Рядом возник официант, забрал посуду из-под карри и смахнул со стола просыпавшийся рис. Потом вручил мне меню. Пока я заказывала ягнятину с рисом и «Хайнекен», Стеф и Джимми превратились из застигнутых врасплох заговорщиков в нормальных собеседников.
– Стеф, покажи ей эту штуковину, – предложил Джимми.
– Какую? Ах да… – Стеф полез в сумку, извлек оттуда томагоччи, поднес тварь к лицу и четко проговорил: – Я люблю тебя.
Уродец тотчас захлопал глазами, запищал и забулькал.
– Говорит, что хочет меня поцеловать, – пояснил Стеф.
– Да ладно тебе.
– Нет, серьезно. – Джимми достал сигарету. – Они учат слова. С ними разговаривать можно.
– Не выношу такие вещи.
– Терпение, – назидательно произнес Стеф и поставил все еще кудахчущего томагоччи на стол. Потом вынул из сумки еще одну игрушку и водрузил ее напротив первой.
– Стеф…
– Ш-ш! Слушай. – Стеф поднес палец к губам. Томагоччи номер один изложил томагоччи номер два свои планы относительно поцелуя. Томагоччи номер два что-то булькнул в ответ.