Эми хочется жить, усыновлять детишек и стареть вместе со мной. А мешают этому два препятствия, и все по моей вине. Первое – я не признаю себя настоящей лесбиянкой. Я постоянно твержу Эми, что с моей ориентацией не все так просто. Меня привлекает личность, а не пол, и вообще она единственная женщина, с которой я спала. Не объявлять же ей, что мне нравится трахать мужчин и что я каждый день именно этим и занимаюсь. Вправлять ей мозги бесполезно: она твердо убеждена, что в один прекрасный день я пойму саму себя и осознаю свою подлинную ориентацию. И она этого ждет.
Второе препятствие – моя мать. Чтобы удерживать Эми на расстоянии, я наплела ей, будто живу с престарелой матушкой, которая умрет, если узнает, что я не девственница. Что уж говорить о лесбиянках. Эта легенда лишает Эми возможности нагрянуть в мою квартиру, а мне дарит множество предлогов не встречаться с ней слишком часто. Но, похоже, это оказалось ошибкой. Эми сделала вывод, что причиной всех моих недостатков является матушка, и винила ее во всех смертных грехах: в моей несговорчивости, в нежелании открыто объявить себя лесбиянкой (она это зовет «сексуальной трусостью»), в моих тяжелых сновидениях, в «эмоциональной холодности» – список можно продолжить. Выслушивая тирады Эми в адрес моей властолюбивой, эгоистичной, хитрой матери-садистки, я и сама почти поверила в ее существование. Эми считает, что мать полностью наложила лапу на мою жизнь, и теперь дожидается ее смерти, чтобы принять эстафету.
А может, и к лучшему, что Эми не усматривает своей вины во всех наших неурядицах. Она помешалась на этой психодребедени – что поделаешь, каждый забивает голову собственным дерьмом. Эми думает, что знает все и обо всех, но не может разобраться в себе самой. Никак не поймет, что для нее быть сторонницей моногамии – это все равно что регулировщику стоять на двойном желтом. Это не в ее характере. Мнит, будто я не в курсе всех ее гулянок, флиртов, ночевок на стороне. Да я их носом чую. Я все читаю по ее глазам, когда она обрушивает на меня потоки грязи. Эми – беспросветная лгунья. Она сколько угодно может плакаться, что мы видимся так редко, что мой дом закрыт для нее и т. д. и т. п., – ее это устраивает не меньше, чем меня.
А что до моей мамы – она умерла, когда мне было пятнадцать.
Когда я приехала на Каффорд-сквер, было уже почти пять часов. К моему изумлению, свободное место для парковки нашлось прямо возле дома. Почему оно оставалось незанятым, выяснилось, стоило мне только затормозить: подул ветер, и прямо на капот автомобиля посыпался целый град спелых каштанов. Будь это Пэкхем или Бэлхем, мальчишки уже давно посбивали бы каштаны палками, но здесь, похоже, детей немного. Наверное, их всех рассовывают по пансионам или они просто слишком хорошо воспитаны, чтобы заниматься такими глупостями. И куда девается шпана именно тогда, когда она нужна?
Я заперла машину, уворачиваясь от очередной лавины каштанов, потом взбежала на крыльцо трехэтажного георгианского особняка и трижды стукнула тяжелым дверным молотком. Принадлежит этот дом, конечно, не Эми. Ее средств хватает только на комнату. А хозяйка здесь – Уилла Финкельман, автор рецептов и ресторанный критик. Уилла загружена по самые уши. Квартиранты ей не нужны, но она одинока. По-моему, она тоскует по муженьку, Сэму Финкельману, издателю, – он бросил ее ради дамочки помоложе. Уилла уверяет, что ей просто приятно делить кров с другими людьми, но это все болтовня. Эми работает вместе с ней в журнале «На Запад». Уилла ведет кулинарный раздел, а Эми пишет для рубрики «Дело в муфте».
Дверь открыла Уилла. Она долго созерцала меня через очки на цепочке и наконец сделала вид, что узнала. Чистая комедия – с глазами у нее все в порядке. Может, даже получше, чем у меня. Я ее очки как-то примерила – обычные стекла.
– Ай-ай-ай, Кэти, – Уилла погрозила мне пальцем, – сегодня вы у мадам в черном списке. Не завидую. – Она перегородила дверь своим центнером в плащ-палатке.
– Ага, а в дом вы меня пустите или как?
Уилла соблаговолила подвинуться.
– Эми полчаса назад отправилась в «Сайнсбери», – сообщила она моей спине, когда я направилась к кухне. – Велела передать, что больше ждать не может.
Плохо дело. Хотя нет худа без добра – супермаркет мне теперь не грозит.
Скинув куртку, я уселась за массивный стол, накрытый зеленой скатертью.
– Чаю-то можно?
– Bien sur[2]. Вы какой предпочитаете – манго, крапива, мята?..
– Нормальный, пожалуйста, – буркнула я.
Уилла налила фильтрованной воды в чайник замысловатой формы, поставила его на огонь и принялась рассказывать что-то смешное про ресторанчик, куда они ходили вчера с Дженет Стрит-Портер: это, мол, что-то с чем-то. Мне вообще-то Уилла нравится, но сегодня я была не в том настроении и просто рассеянно обводила взглядом кухню – мой любимый утолок в этом доме. Просторное помещение, обставленное лучше всех остальных кухонь, которых я достаточно насмотрелась в жизни. Уилла тщательно продумала все: широкий стол в углу, шкафчики заставлены коллекцией старинного фарфора (боже упаси что-нибудь использовать). Еще здесь есть настоящая печь и горы деревянной утвари, выкрашенной в темно-зеленый цвет; начищенные до блеска кастрюли подвешены к крючкам на потолке. Такую кухню только по телевизору увидишь. Кстати, это и будет в телевизоре, когда в следующем месяце начнутся съемки программы «Уилла приглашает». Эми от предстоящего далеко не в восторге.
Уилла поставила передо мной чашку и придвинула к себе стул.
– Хорошо, что мы оказались с глазу на глаз, Кэти. Я очень надеялась, что смогу спокойно поговорить с вами.
– О чем это? – ощетинилась я. Что не так – я полотенце на пол уронила? Машину припарковала не там? Или ей не нравится, что две женщины крутят роман под ее крышей?
– Об Эми.
Лицо Уиллы было по-матерински озабоченным. Неужели вздумала поведать мне, что Эми встречается с кем-то еще? Вот уж не уверена, что хочу это знать. Я нервно отхлебнула чай и обожгла язык.
– Она… Как бы это сказать… Она подумывает о разделе читательских писем.
Камень с плеч. Нашла из-за чего раскудахтаться, старая клуша.
– На работе у нее все ладится. Их раздел – один из лучших, и Эми там очень ценят. Но она бог знает почему увлеклась этими дешевыми писульками!
Если это дешево даже по меркам «На Запад», бесплатного подобия «Тайм-аута», которое раздают в метро, – могу себе представить… Но вслух я сказала совсем другое:
– Да будет вам, Уилла. Вы же знаете Эми. Может, просто развлечься решила.
Она вздохнула: нелегко с тупицами вроде меня.
– Кэти, развлекаясь, карьеру не сделаешь.
– А что, письма читателей – это так плохо?
Уилла пожала плечами и принялась теребить свои жемчуга.
– Эми говорила, что будет писать под псевдонимом и ее вряд ли кто-нибудь узнает, но все-таки… Не стоит размениваться на мелочи.
Если бы только Эми позволила мне помочь ей, у нее бы уже был свой раздел.
Внезапно она перегнулась через стол и ухватила меня за руку; массивное бриллиантовое кольцо впилось мне в палец.
– Вы поговорите с ней, Кэти? Может, вас она послушает?
– Уилла, не знаю. Да и что я ей скажу?
– Просто скажите, чтобы она этого не делала. И чтобы позволила мне помочь ей.
Тут распахнулась входная дверь, Уилла выпустила мою руку, и раздался голос Эми:
– Уилла, ты где? Кэти не объявлялась?
Она была взбудоражена беготней за покупками: щеки раскраснелись, зеленые глаза блестели – а под ними залегли тени (с чего бы это?). Спальные глаза. Эми сделала новую прическу, волосы у нее теперь торчали в стороны как шипы. Стрижка выгодно подчеркивала ее скулы. А скулы у Эми бесподобные.
– Соизволила-таки? – проворчала она, но радость скрыть все равно не удалось. Я же ее насквозь видела.