Отсидел я в камере три дня. Один, без посещений и прав позвонить куда-либо. Одежды мне не выдавали, впрочем, как и бельё постельное и подушки мне не досталось тоже. Спасибо, что кормили, это всё, что я мог сказать о проведённом времени. А учитывая, что на улице даже днём не поднималось выше десяти градусов, я получал величайшее удовольствие. А вот третий день принёс разнообразие. На территории тюрьмы раздались взрывы. А здание, где находилась моя камера, содрогнулось. Я как раз доедал похлёбку, которая именовалась куриным супом. Когда сразу после взрыва в коридоре раздались выстрелы.
— На выход! Все на выход! Бегом! — раздались крики, после коротких очередей.
В открывшуюся дверь камеры заглянул человек в сером мпд и шлеме с тонированным визором.
— Мы сваливаем через десять минут. Ты или с нами или оставайся тут, — пробасил он искажёнными голосом.
Вскочив на ноги, я бросился к нему. Терять мне нечего. А выбраться таким способом, пока лучшая затея.
Заслужив удовлетворённый смешок, я вылетел в коридор, где влился в толпу таких же растерянных бывших заключённых.
— Живей! Не на базаре ходите! Шевелите булками! — орал какой-то парень в спортивном костюме с тремя полосками и обычным калашом в руках.
— Живей мясо! — поддерживал его ещё один тип в похожей одежде.
Пробежав мимо тела одного из охраны тюрьмы, я лишь покачал головой. Нас вывели на центральную площадь. По всей территории стояли транспорт и десять шагов, которые водили своим оружием из стороны в сторону. Несколько зданий, которые, были административными, попросту горели ярким пламенем.
— Кто с нами в автобусы! Кто сам по себе…валите. Дыра в заборе для вас, хохотал мужик в сером мпд.
— А вы кто? Под кем ходите? — раздалось из толпы.
— Под президентом России! — произнёс этот мпдшник. — А вы несправедливо заключённые старого режима и мы вас освобождаем.
По толпе прокатились удивлённые возгласы.
— Время товарищи заключённые! Определяйтесь! Или мы уедем без вас.
Хмыкнув, я вышел вперёд из толпы и направился к транспорту. А за мной потянулись уже и остальные. Хотя уже сидя в машине, я видел, как несколько человек бежали в сторону дыр в стенах.
Глава 19
В кабинете императрицы Российской империи в кремле, стояло шесть человек.
— Вы сейчас пошутили? — шипела Романова.
Четверо мужчин, виновато опустив голову смотрели в пол и молчали.
— Князь, был прав, что отказывался ехать в эту страну, — произнёс Коршунов, с презрением смотря на гостей кабинета.
— Вы вообще молчите, — огрызнулся министр внутренних дел.
— Это мне молчать? Вы стайка уродов, арестовали аристократа и засунули в тюрьму, к каким-то преступникам, которую штурмовали вражеские войска и теперь смеете мне выговаривать? Вытут не оборзели от своей власти? — прошипел Коршунов.
— Алексей! — процедил стоявший рядом Беркутов.
— Что Алексей? Андрей, эти идиоты позор страны…позор должности! Такого провала даже у дебилов не может случиться! — закипел его друг.
— Я бы попросил вас Алексей Сергеевич, быть аккуратнее со своими словами, — поправив очки, произнёс министр.
Коршунов на эту тираду, лишь вздохнул и развернувшись сел на ближайший стул, а Беркутов повернулся к говорящему.
— А то что Боря? Заставишь меня толчки драить? Нацепил на себя погоны отца, а поверь я прекрасно вижу, что это погоны Гриши, я лично их вручал и вместе с ним делали эти кривые дырки под звёзды, и теперь строишь из себя генерала? Так поверь, я тебя быстро заставлю вспомнить, как ты у меня в ногах ползал после наряда в туалете и просил сквозь сопли больше туда не посылать. Напомнить тебе щенок?
— Коршун! А ну, осади, пока я сам не напомнил тебе, — процедил со стула Беркутов. — Щенок уже всё понял и осознал, хватит его унижать. Тут посторонние и им не нужно знать позор нынешнего министра, — добавил Беркутов в конце ухмылку.
— Да плевать, эти такие же никчёмные идиоты… Вон, — кивнул он на стоявшего позади Бориса мужчину, с седым ёжиком на голове. — Оболенский один тут среди них нормальный. Да Распутин, потому что осознаёт, какой идиотизм тут творится.
— Это потому что я с вами служил, — пожал плечами министр обороны, скрывая улыбку.
— Да плевать, — махнул рукой Коршунов и подвинув к себе стул, уселся на него, сложив руки на спинку.
Рамонова, слушавшая перепалку и краснея оттого, что ей устраивают выволочку, смотрела во все глаза на сжавшегося Бориса Григорьевича.
— Почему вы допускаете к себе такое отношение?! Почему вы ответит ему не можете?! — процедила она со злостью.