А Тарутину стало неловко молчать.
— Сами понимаете, транспортная организация. А вы с вином.
Женщина покачала головой, похожей на растрепанный кочан капусты.
— Господи, можно подумать! Так они где хотите зенки нальют при охоте. А так на виду, организованно. Иной раз и постесняются. Сами небось тоже не брезгуете. Представительный мужчина. К тому же и холостой. А такие невесты есть, только намекните.
Она игриво распахнула голубые глаза.
Тарутин вспомнил: мелочь у него в кармане пальто.
Он брал в трамвае билет и опустил всю мелочь в карман, тесно было возиться с кошельком.
— Вот, прошу.
Продавщица откинула со лба челку, точно жухлый капустный лист, и проговорила обиженно:
— Не волнуйтесь, Андрей Алексаныч, так будет продолжаться, и пива скоро выпить будет некому. Нашли, кто таксиста вашего побил?
Тарутин вопросительно взглянул на ларечницу.
— А то не знаете? Вчера опять у вас в парке чепе. Избили до полусмерти кого-то, «скорая» приезжала. Неизвестно, живой еще.
В приемной сидели два человека — мужчина и женщина. В разных углах и, видимо, незнакомые между собой. Третий, в сером неопрятном комбинезоне, заметив Тарутина, шагнул навстречу, прижимая к животу тяжелую ржавую деталь. Тарутин обошел его и резко, всей ладонью, распахнул дверь кабинета.
Молодой человек в комбинезоне не отступал.
— Позвольте! — возмутился вслед ожидавший мужчина, худой, со впалыми щеками на бледном лице. Видимо, он был первым в очереди на прием к директору.
Молодой человек не обернулся.
Гневно оглядевшись, мужчина вздохнул и затих.
Тарутин, не снимая пальто, прошел к столу, развернул поудобней вертящееся кресло, сел, бросил на стол пачку «Беломора» и подключился к селектору. Казалось, он не замечал того, в комбинезоне. Слабо высвечивалась бледно-розовая клавиша селектора — на том конце пока не подключались. Тарутин нетерпеливо постучал по клавише.
Молодой человек вытянул на руках ржавую деталь и громко произнес:
— Вот! Диск сцепления лопнул. Третий день простаиваю «на заявке». Я так и сказал: «Пойду к директору». А те сказали: «Плевать! Нет на складе сцеплений, и все».
Он локтем отодвинул бумаги и положил ржавую деталь на кофейную полировку стола.
Тарутин прикрыл глаза и глубоко вогнал в себя прохладный воздух выстуженного за ночь кабинета. Сквозь дрожащий ореол полусомкнутых ресниц ржавая конструкция напоминала жабу.
— Уберите, — произнес Тарутин.
— А что?
— Уберите, я сказал.
Парень в комбинезоне лишь пожал плечами.
Тарутин приподнялся, обхватил руками липкую шершавую деталь и сбросил со стола. Картер глухо стукнул об пол, роняя бурые чешуйки ржавчины.
Дверь приоткрылась, и в щели показалось встревоженное лицо секретарши.
— Ничего особенного! — крикнул парень в дверь. — Ничего страшного!
Дверь захлопнулась.
Молодой человек, ухмыляясь, наклонился, подобрал с пола сцепление и выпрямился. Его остроносое лицо улыбалось.
— Пожалуйста, уж распорядитесь там на складе, Андрей Александрович, — произнес он спокойно. — Простаивать не могу. И государству в убыток — план привозил с довеском. Ни выговоров, ни жалоб, тишь да гладь. Сергачев я, Олег Мартьянович. Рабочий номер одна тысяча пятьдесят два.
Серая тень переползла через развешанные вдоль стены портреты и, задержавшись у двери, уперлась в потолок.
— Зачем же нам портить отношения? Вроде незачем… Человек вы сравнительно новый в парке. Хоть и директор, да основа всего мы, водители. И так поговаривают, что вы директор-затворник. Заперлись в кабинете, а парк сам по себе… И прошу-то ерунду.
Тарутин сидел неподвижно, вперив взгляд в расплющенную тень.
Клавиша селектора погасла, и в кабинете прозвучал женский голос:
— Слушаю, Андрей Александрович. Извините, я выходила.
Тарутин молчал.
— Андрей Александрович! Отдел эксплуатации слушает, — повторил голос.
Тарутин придвинул микрофон.
— Доброе утро, Жанна Марковна. Какие происшествия на линии за воскресенье?
— Особых никаких. Три незначительных столкновения. Без жертв.
— По чьей вине?
— Одна по вине нашего водителя.
Темная полоса, размазанная по стене, исчезла: Сергачев вышел и прикрыл за собой дверь.
Тарутин взял пачку «Беломора», надорвал и досадливо поморщился — не с того конца, да черт с ним. Желтоватые, тесно спрессованные гильзы напоминали шпроты. Очень неудобно вытаскивать, никак не ухватить. Наконец удалось. Тарутин достал зажигалку.