Когда в аппарате с грохотом сработало соединение, он даже удивился, точно это не предусматривалось игрой…
— Алло! Я слушаю…
Голос ее звучал без всякого искажения, живой и выразительный.
— Э… Здравствуйте, Виктория Павловна.
— Добрый вечер. Кто это? Минуточку… Это начальник всех таксистов?
Напряжение спало. Тарутин удивился ее проницательности и засмеялся.
— Положим, не всех, а только части.
— Не имеет значения. Почему вы не позвонили мне в тот же день? Я ждала.
— Честно говоря… — растерялся Тарутин.
— Итак, вы звоните, чтобы сообщить о том, что нашлась моя сумка? Или хотите со мной повидаться?.. Не слышу…
— Видите ли…
— Просто Вика, — подсказала она.
— Да. Видите ли, Вика… я действительно рад был бы вас повидать.
Через полчаса Тарутин с букетиком астр поднимался в лифте. У каждой площадки кабина за что-то цеплялась, скрипела всеми частями и, казалось, готова была развалиться.
Вот и шестой этаж. И дверь с белым ромбиком «35».
Тарутин коротко позвонил. Тотчас за дверью залился пес, словно перехватил у звонка эстафету.
— Пафик! Несчастье семьи! На место!
Дверь отворилась, и Тарутин увидел Вику.
Она улыбалась. Глухое синее платье особенно рельефно подчеркивало ее тонкую белую шею. Ногой она прижимала к стене лохматого песика, заросшего, как волосатый человек Андриан Евстифьев из старого учебника биологии..
В коридор выглянула женщина, чем-то похожая на Вику. Тарутин не успел и поздороваться, как женщина стремительно исчезла, словно ее силой втянули внутрь. Дверь комнаты захлопнулась.
Вика протянула маленькую ладонь.
— По-моему, вы еще больше выросли с тех пор, как я вас видела… Господи, какие астры! Спасибо!
Они прошли в просторную комнату с большим старинным окном, смещенным к правой стене. Стрельчатый свод окна венчал ангелочек с лирой. Лепные украшения потолка были несимметричными — видно, комнату перегородили. В углу, под окном, расположился письменный стол, заваленный книгами и перфолентами. Широкая тахта. Два кресла, современные, тонкие, ненадежные с виду…
Тарутин опустился в одно из них.
Вика села во второе, напротив.
— Можете курить, — она придвинула бронзовую пепельницу.
— Спасибо. Не хочется.
— Что нового у вас в парке?
Она с любопытством смотрела на Тарутина: темно-каштановые волосы без признаков седины, невысокий лоб, широко расставленные темные глаза. Резкий, коротко срезанный нос. Губы жесткие, сильные, чисто мужские. Подбородок с едва намеченной ямочкой придавал лицу особое обаяние.
— В парке все по-старому. К сожалению, — улыбнулся Тарутин.
— У вас, Андрей Александрович, внешность викинга.
— Есть маленько, — иронически улыбнулся Тарутин. — В анкете прямо так и пишу: викинг.
— А что еще пишете в анкете? Вдовец. Двухкомнатная квартира на Первомайской улице. Жил в Ленинграде. Переехал в наш город после окончания института…
Тарутин удивленно оглядел Вику.
— Сами гадаете? Или знакомая гадалка?
Вика рассмеялась.
— Хотите есть?
Не дожидаясь согласия, она вышла из комнаты.
В приоткрытую дверь ошалело ворвался песик. Подбежав к Тарутину, он коротко тявкнул, потом как подкошенный повалился на спину, обнажая розовое брюшко. Тарутин опустил руку и принялся почесывать его нежный младенческий живот. Песик поскуливал, следя за Тарутиным карими круглыми глазами.
Из коридора слышались приглушенные голоса, стук тарелок, звон ножей и вилок. Что-то упало и покатилось.
Песик замер, прислушиваясь к этому непорядку, затем вновь блаженно заскулил.
Вика вернулась в комнату с деревянным подносом, заставленным снедью: шпроты, сыр, колбаса. Чашки, кофейник.
— Пафик! Какой натурализм! Бесстыдник! Нехорошая собака!
Собачка перевернулась на лапы и присела, одобрительно глядя на поднос…
Вика проводила Тарутина в ванную комнату мыть руки. В коридорной полутьме кто-то сдержанно чихнул.
— Будьте здоровы, тетя! — крикнула Вика.
— Спасибо, — застенчиво донеслось из угла, в котором Тарутин так никого и не смог разглядеть.
«Странный дом, — думал Тарутин. — Видно, полно народу и одни женщины».
— У нас в квартире живут три сестры, дядя Ваня и я. — Вика протянула полотенце.
— Угадываете не только анкету, но и мысли. Широкий специалист?