Совещание было посвящено подготовке к зиме и сейчас упиралось в несговорчивость директора второго таксопарка Абрамцева. Тому не нужны были лишние статьи в накладных расходах: он прекрасно обходился своей котельной, без городской, которую ему предлагали подключить…
— Не экономь на спичках, Борис, — советовал Лариков. — Ты хозяйственник. Застолби их мощности: сейчас не пригодится, потом пригодится.
— С моими темпами строительства эти мощности не скоро пригодятся, — оборонялся Абрамцев.
— И все же подключайся ты, Борис Григорьевич, подключайся, — устало произнес Лариков. Ему надоело уговаривать директора второго парка, и, судя по тону, он сейчас просто, прикажет — и дело с концом. — Предложи я такое Тарутину, руками и ногами ухватится. Верно, Андрей Александрович?
Тарутин молчал, разглядывая изящные макеты легковых автомобилей на полированной тумбе. Гордость Ларикова. Где он только их не доставал. Последнюю, американскую «барракуду», привез из Польши. Все деньги на это тратил…
— Не упустил бы, не упустил, — переждав, произнес Лариков.
— Ну так и передайте Тарутину, — вздохнул Абрамцев.
Он знал, что ему все равно навяжут эту чертову городскую котельную. И еще заставят возить для нее топливо. Видно, управление было в этом заинтересовано, не иначе.
— Ты, Боря, лучше покажи товарищам, какие плафоны для «Волги» изготовляешь. — Лариков пытался смягчить обстановку. — Похвастай, Боря.
Абрамцев поднял с пола потертый портфель, достал разноцветные пластмассовые квадратики и пустил их по рукам. А сам сидел довольный и гордый.
— Покупные! — категорически заключил директор первого парка Маркин, худой, желчный человек.
— А где «Маде ин СССР»? Где? То-то! — подковырнул Абрамцев.
— Самоделка, — согласился Маркин.
Мусатов одобрительно похлопал Абрамцева по колену.
— Надоело! — вздохнул Абрамцев. — Как стукнут в зад, неделю машина простаивает… Пришел ко мне один, говорит, могу изготовить пресс-форму.
— А материал? — спросил Маркин.
— Отходы. По безналичному. Директор завода пластмасс знакомый. Две машины ему отремонтировал.
— За сколько же вы будете продавать нам свои плафоны? — проговорил Тарутин.
— Кажется, три рубля сорок пять копеек комплект. Еще нет окончательной калькуляции.
— Побойся бога, Боря! Кусок оргстекла. В магазине не больше рубля! — воскликнул кто-то.
— Видел ты их в магазине. — Абрамцев спрятал цветные квадратики в портфель. — Между прочим, у меня есть уже заявки от исполкомовского гаража и от «Скорой помощи». Пронюхали.
— Долго ли! Погоди, автолюбители пронюхают, — Лариков отодвинул кресло, встал. Это за столом он казался крупным. Про таких говорят: поперек себя шире. — Доходы ждут тебя, Абрамцев, великие, — хмуро произнес Лариков. — Так что возьми на себя котельную, не прогадаешь. И больше к этому возвращаться не будем.
Абрамцев ткнул ногой в портфель.
— Что я, лично для себя эти плафоны изготовлять собираюсь? Крутишься-крутишься, а на тебя еще больше наваливают.
— Как же ты думал, Боря? — с ироническим удивлением проговорил Лариков. — Кто везет, на того и грузят.
— Можно подумать, что остальные груши околачивают, — обиделся Маркин.
— Я этого не сказал, — усмехнулся Лариков.
Маркин был хороший работник, но болезненно самолюбивый человек. Спуску не давал ни начальству, ни подчиненным. И руководство его недолюбливало и побаивалось.
— Сказали, чего там… Нечего нас метить, не овцы. Работаем, выкладываемся… — Маркин угрюмо смотрел в сторону.
Существовал негласный союз между директорами, и возникал он в момент, когда начальство незаслуженно, а когда и заслуженно обрушивалось на кого-нибудь из них. Ведь все варились в одном котле…
— Интересно, какие детали изготовляются в парках своими силами? — Тарутин подмигнул Абрамцеву.
Вопрос был задан, чтобы отвлечь гнев начальника от Маркина, все это поняли.
— Около тридцати наименований, — Абрамцев словно перенял эстафету у Тарутина. — Я еще задумал втулки выпускать.
Лариков засмеялся и покачал головой:
— Ох и хитрецы…
Однако он не стал упрямиться и проявлять амбицию. Ни к чему.
— А что, если Абрамцеву вообще перейти на изготовление запчастей, а парк его раскидать между нами всеми? — как ни в чем не бывало продолжал Тарутин. — Можно и крылья самим гнуть. И рессоры клепать.