Иногда, когда я молился перед сном, то в соседней комнате слышал странные звуки, похожие на удары плети, хотя был в квартире один. Или по ночам, переворачиваясь на другой бок, как раз лицом к телевизору, он вдруг сам включался, хотя пульт лежал в противоположном направлении. Это случалось многократно, и всегда ночью, а днём – никогда. На все эти проделки, у которых одна задача – смутить, испугать, я не обращал внимания. Помню, как впервые попав в монастырь, увидел бесноватую женщину. Когда она подходила к любой иконе, к аналою на исповедь, то из неё вырывался гнусавый плач младенца, перемешанный с криком, а когда она подходила к Причастию, то он просто орал, вырываясь гнусным криком из неё. Когда один из духовных чад Серафима Саровского спросил у батюшки про бесов, он ответил:
– Деточка, они гнусны. Как на Ангелов невозможно взглянуть из-за яркости света, так на бесов невозможно взглянуть, потому что они гнусны!
Работая долгое время на мойке, у меня был случай: подъехала машина, открылось окно пассажира, я подошёл к нему, после чего пассажир очень дерзко обратился ко мне: «Мол, когда машина может быть помыта?». При этом сопровождал эту реплику грубыми фразами и наглым взглядом. Ещё год назад, за такой тон и отношение, я бы забил этого человека в сиденье, прямо через открытое окно, на котором он сидел, не проронив ни слова. Но в той ситуации мне пришла мысль простить ради Христа! Я смиренно ответил и вернулся в бокс, чтобы продолжить мыть другую машину. Меня накрыло такое умиление и радость внутри, что я никогда ни до, ни после этого случая не испытывал такого! Я готов был бежать за теми парнями, умоляя их обзывать меня и бить как им угодно, чтобы только не потерять той внутренней теплоты, радости и умиления! Это было поразительное чувство. Никогда больше я не смог его испытать или как-то вернуть…
Глава 13
Наше знакомство с настоятелем становилось всё крепче. Я искренне полюбил его. Мы часто встречались у него дома, много общались, узнавая друг друга. Как-то подозвав меня к себе на службе, он сказал: «Можно я возьму тебя в рабство?», – на что я ответил, что уже давно пора. Мы улыбнулись друг другу, и он взял меня к себе на работу. Я стал каждый день приходить к нему домой и делать всё, что требовалось, помогая во всём, где был полезен. Я был очень рад этому, так как видел его каждый день и всегда мог поговорить с ним, если мне нужно было. Наше общение перестало сводиться только к субботней исповеди или короткой встрече после воскресной литургии. Я был очень благодарен Богу за возможность быть рядом с этим человеком и очень привязался к нему. Он позволил мне входить в Алтарь и пономарить – это была большая честь.
Однажды, я начал готовиться к исповеди – за всю жизнь, вспоминая все грехи, совершенные в сознательном возрасте. Тщательно подготовившись, я пошёл в Храм. По дороге меня начало сильно тошнить, заболела голова – всё это продолжалось, пока я не подошёл к аналою. После исповеди, внезапно нахлынувшая боль, так же резко прекратилась. Я часто приходил на службы и по будням, а после них ехал к Батюшке на работу и до вечера трудился. Так шли месяцы. Бывали этапы, когда я трудился на трёх работах сразу: два дня подряд на мойке мыл машины, другие два дня работал у него, помогая по домашним делам и по делам Храма, а ночью работал охранником.