Обряд был необратимо испорчен, а шраманери посчитали в том виноватым. Ведь когда он, беспрерывно извиняясь, притащил настоятеля к сараю, выяснилось, что Такуан всё это время спал крепким сном. Да таким, что шраманери с трудом его растолкал ко всеобщему недовольству.
Так прошёл первый год. По окончании года на бритое темя послушников добавили вторую точку. Монахи-камунуси носили на голове пять точек, образующих созвездие Небесного корабля, и новые точки добавлялись послушникам каждый год.
В числе прочих поставили вторую точку и Такуану. На следующий год он должен был стать таким же шраманери, как его надсмотрщик. Шраманери называли в монастыре посвящёнными.
«Во что их там посвящают?» – эта мысль не покидала Такуана, но разузнать ответ ему никак не удавалось. Особенно сложно это стало во второй год.
Послушники вторых лет большую часть времени проводили в медитации. Для Такуана медитация оказалась делом ещё более скучным, чем выдёргивание сорняков. «Вот скукота! Сидишь весь день и ничего не делаешь. Даже глазами подвигать не разрешают», – сокрушался он.
Конечно, Такуан на месте подолгу не сидел. Однажды он обмазал коврики своих братьев пчелиным мёдом, и за день медитации послушники накрепко приклеились к своим коврам. Такуан тоже оказался приклеенным, но в этот раз не избежал наказания. Настоятели уже хорошо знали хитрости Такуана.
Но и это не расхолодило беспокойного мальчишку. Не долго он просидел без проказ.
Каждый вечер медитация заканчивалась ударом гонга, и вот как-то ночью Такуан прокрался в зал для медитаций и развязал шнурки, которым гонг был закреплён. Так что следующим вечером, когда настоятель ударил в гонг специальной палочкой, тот слетел со своей подставки и покатился вниз по ступеням храма, звеня при каждом ударе. Никто из послушников не успел остановить несущийся по ступеням медный диск, и гонг без препятствий выкатился из ворот храма и помчался по тропе, догоняя паломников. Те в испуге спрыгивали с тропинки. Так и укатился бы гонг в соседнюю провинцию, если бы на тропе не оказался один из комусо. Странствующие монахи владели многими искусствами, и комусо без труда остановил гонг одним движением руки.
После этой проделки перед Такуаном поставили условие:
– Оставляешь свои проказы, – сказал ему настоятель, – или никогда тебе камунуси не стать. – Он хорошо знал, что до сих пор удерживало Такуана в монастыре.
А после того как Такуан увидел искусства комусо в действии, ему ещё больше захотелось пройти все испытания на монашеском пути. Так что Такуан собрался со всеми своими силами и взялся за ум.
Он прилежно сидел в зале для медитаций в храме, сидел на площадке для медитаций на заднем дворе, стоял на столбах для медитаций, которые торчали в монастырском заборе, лежал на глади пруда, висел вверх ногами, как летучая мышь, цепляясь кончиками пальцев за потолочные балки.
У Такуана было много времени для раздумий, и он стал размышлять о том, почему же так легко было ему проказничать. Он вспоминал всё, что ему привелось увидеть, и пытался изо всех сил понять, как же так устроены люди, что они сами прежде прочего стремятся себя обмануть.
Ответ на этот вопрос он искал и в монастырских книгах. Наконец ему открылась природа человеческих страстей.
Три корня зла угнездились в каждом человеке: невежество, алчность и гнев. Стоило только одному из корней коснуться человеческого разума, как взор того человека туманился и он был готов поверить всякому, что питало этот корень. Потому-то Такуану и удалось провести алчного Ту Фанга.
Такуан так обрадовался своему просветлению, что разжал пальцы и упал с потолка головой вниз. Потирая шишку на лбу, он стал придумывать, как ещё он может водить за эти корни тех, кто поддался собственному злу.
В таких раздумьях и прошёл второй год его послушничества.
И вот Такуану поставили на лоб третью точку. Пришла пора посвятить его в тайное знание, которым обладали монастыри. Но Такуана больше интересовало, что случалось с послушниками после четвёртой точки. Когда на темени у шраманери не доставало лишь последней звезды Небесного корабля, послушника призывали в тёмную залу монастырского храма, где с ним совершали обряд, тайну которого не раскрывали даже посвящённым послушникам третьих лет.
Такуан знал следующее: после обряда у шраманери появлялись два волка – таких в точности, какие встретились ему по дороге в монастырь. А сам шраманери принимал обет молчания, надевал тростниковую шляпу и отправлялся странствовать. Таково было последнее испытание, и Такуан с нетерпением дожидался дня, когда он сам превратится в странствующего комусо. Но до этого оставался ещё целый год, который Такуану предстояло прожить посвящённым послушником.