Зверь ощерился в ответ:
– Придержи свою игрушку, Хаокорн, иначе она может сломаться.
Челюсти порядчика заскрежетали одна о другую, он яростно сжал кулаки, изо всех сил сдерживая пламя, жаждущее спалить плешивого пса, смевшего угрожать связанной с ним девушке.
– Хаокорн, – тихо позвал друг, – стоит увести Талу отсюда.
Дракон, не долго думая, медленно протянул руку и взял ладонь девушки в свою, заставляя ее подняться. Пламя прожгло переход и спустя пару мгновений оборотень и человечка находились в другом помещении.
– Тебе лучше остаться здесь, – Хаокорн, обеспокоенный за безопасность девушки, привел ее к себе в кабинет.
– Это не самое надежное место, – усмехнулась Тала, вспоминая прошлый раз, когда он так же оставил ее тут одну.
– Не в этот раз, – успокоил ее тревоги дракон. – Я запечатаю его снаружи, и никто кроме меня сюда не войдет.
– Тебя долго не будет? – девушка не стала спорить с его желанием защитить ее, но притом ей совсем не хотелось находиться взаперти.
Хаокорн мягко улыбнулся и притянул ее к себе. С каждой минутой ему хотелось все больше касаться ее, обнимать, ощущать тепло, идущее от нее. Оборотень все более и более становился зависим от своей маленькой человечки.
– Ты сильно задела Галада, и мне крайне интересно докопаться до правды, что действительно связывает эксперименты людей и зверей.
– А элементали? Неужели никто из них не знает, что происходит? – она вопросительно взглянула на мужчину.
Он тянул с ответом, заворожено глядя в ее глаза. Никогда ранее они не притягивали его так, как сейчас. Карие, глубокого шоколадного оттенка, несколько светлее, чем его шкура. Почему он раньше не замечал, какие они? Хаокорн склонился чуть ниже к ее лицу, и Тала, почувствовав пробежавших по спине крупных мурашек, залилась румянцем и спряталась у него на груди.
– Малышка, – добродушно улыбнулся дракон, – чего ты испугалась?
– Я не испугалась, – глухо отозвалась она, произнося слова, уткнувшись в его пиджак. – Так что с элементалями?
Мужчина вздохнул: похоже, она не успокоиться, пока не услышит ответ.
– Они молчат. Что-то произошло пятнадцать лет назад у зверолюдов, что встревожило их, но никто из них не хочет говорить.
– Ты поэтому ходил к брату? – Тала отпрянула от него и посмотрела.
– Верно, – Хаокорн разглядывал ее теперь, когда она перестала прятаться, – думал, его друг сможет мне что-то объяснить.
– А Гюнеля ты спрашивал?
– И не раз, так же, как и других. Отчасти поэтому наши отношения с ним натянулись еще до твоего возвращения.
– Что же они такого скрывают? И тогда как люди все-таки узнали, в чем смысл экспериментов зверей?
Оборотень не успел открыть и рта, как посреди кабинета вспыхнул переход, и из яркого пламени появилась крупная фигура мужчины в дорогом элегантном костюме. Хаокорн, обнимавший девушку, тяжело вздохнул, предчувствуя тяжелый бой, который ему предстоит выдержать. Тала, увидев появившегося, по его манере держаться и глазам сразу поняла, что перед ней стоит очень сильный и властный дракон. По сравнению с ним порядчик казался слишком молод, хотя в свои годы в глазах окружающих считался вполне зрелым. Тала освободилась из рук оборотня и расправила плечи под внимательным и леденящим душу взглядом незнакомца.
– Полагаю, это она, та причина, по которой твое пламя успокоилось? – его голос прозвучал очень резко. Оборотень, не дожидаясь приглашения, занял кресло порядчика, тяжело глядя на сына.
– Да, – Хаокорн не видел смысла спорить. Рано или поздно отец все равно узнал бы.
– Не думал, что ты будешь так беспечен, сын. Я тебе говорил.
– Отец! Даже не думай! – предупреждающе пророкотал мужчина.
– Похоже, я опоздал, – Ниверон смерил его изучающим взглядом, даже не удостоив Талу толикой своего внимания. – Хорошо, это твой выбор. Но помни, она скоро начнет стареть и умрет раньше тебя. Если эта связь окрепла, ты будешь страдать, когда случится неизбежное. Оборотни не связывают свои жизни с людьми не потому, что они слабее нас, а потому, что их век слишком краток. Но общее дитя поможет тебе пережить утрату, как ты и твои братья помогли мне. Пусть родит дракона, тогда я оставлю ее в живых, – следящий за кланами вынес свой приговор. – Я люблю тебя, сын, и забочусь о тебе, как могу.