– Почему вы говорите так, будто меня здесь нет? – раздался молодой звенящий голос.
Ниверон повернул голову и окинул тонкую фигуру девушки недовольным взглядом. Она была натянута словно струна, ее лицо выражало неприязнь и негодование, источником которого без сомнения являлся отец Хаокорна.
– Что дает вам право обращаться со мной словно с пустым местом?
– Сын, угомони свою женщину, – скривился старший дракон.
Порядчик попытался поймать ее за руку, опасаясь скандала, который девушка собиралась устроить.
– Меня зовут Тала, неужели вы не знаете? – она увернулась от Хаокорна и в упор уставилась на мужчину.
Ниверон опустил на нее тяжелый взгляд, словно хотел придавить им мелкую букашку, посмевшую заговорить в его присутствии.
– Мне нет дела до того, как твое имя. И ты жива до сих пор только потому, что мой сын к тебе привязался. Тебе стоит помалкивать, особенно в виду твоего происхождения.
– Тала, – Хаокорн предпринял еще одну попытку усмирить ее, но совершенно бесполезную.
– Что не так с моим происхождением? – лицо девушки застыло маской, только темные глаза мерцали, словно сама ночь. – Вам не угодило, что я человек? Но я никого не убила, ни у кого не украла, никого не обманула!
– Довольно, я не хочу это слушать! – оборвал ее дракон.
Тала нервно усмехнулась.
– Нет уж, послушайте! По какой причине вы так ненавидите людей? Да, моя раса известна жадностью, изворотливостью, но ведь вы сами ничуть не лучше! Звери безнаказанно могут убить, потому что они стары и больны. Барлай убил моих родителей! И вы, драконы, скрыли это, чтобы не пошли толки. Почему вы прощаете себе то, что не позволительно другим? Почему вам все спокойно сходит с рук? Зверолюди проводят эксперименты – что же? Все в порядке! Люди делают тоже, но оборотни этим возмущены! Они теперь ненавидят людей! Где ваша драконья хваленая справедливость? Вы мните себя судьями, вмешиваетесь во все, но ваши суды пристрастны! Думаете, сила и деньги дают вам право на это? – девушка изливала весь накопившийся гнев, все обиду, несправедливость, что словно пламя жгло душу и не давало забыть о том, почему она пятнадцать лет оставалась совсем одна.
– Девочка, ты зарываешься! – зарычал дракон.
– Ничуть! Неужели никто до меня не смог сказать вам это прямо в глаза? Неужели вы не понимаете, что сами вынуждаете людей становиться изворотливее и хитрее? Именно оборотни взращивают в нас те самые черты, которые не терпят! И вы еще больше нас прижимаете и доводите. Не боитесь, что однажды наступит момент, когда наше терпение лопнет?
– В данный момент мое терпение на грани! – Ниверон поднялся из кресла, с трудом сдерживая свое пламя. Его безумный, яростный взгляд был обращен на человечку, возомнившую себя равной ему. Амулеты, которыми был оснащен его костюм, осыпались пеплом один за другим.
– Отец! – Хаокорн закрыл сопротивлявшуюся девушку своей спиной. – Прошу, уйди! – Мужчина с трудом поднял на него глаза. – Я приду к тебе позже, а сейчас уходи!
Ниверон, стиснув зубы до скрежета, позволил своему пламени разгореться, но лишь для того, чтобы прожечь переход. Стоило ему исчезнуть, Хаокорн рывком развернулся к Тале и схватил ее за плечи.
– Глупая! Ты не понимаешь, что он мог тебя испепелить? – с тревогой глядя на нее, произнес мужчина.
– Пусти! – забилась она, но вырваться из крепких объятий не могла.
– Зачем доводила его? – мягко спросил дракон.
– Потому что, я не могу больше носить это все в себе! Я должна молчать, ведь я – человек? Молча терпеть косые взгляды и насмешки, обращение твоего отца. Я что? Специально тебя к себе привязала? – губы девушки дрожали и кривились из-за рвущихся наружу рыданий.
– Не надо, – Хаокорн прижал ее к себе, – говори все мне: о своих обидах, о насмешках посторонних. Я обо всем позабочусь и никому не позволю причинить тебе боль. – Тала захлюпала носом, уткнувшись в его рубашку, и обняла оборотня в ответ. – Только не зли моего отца. Он действительно недолюбливает людей, потому что по вине одного из них погибла моя мать. Для дракона это была тяжелая утрата. Он сам едва не ушел вслед за ней, только дети смогли его удержать от этого шага.