– И ничто не мешает мне в любой момент уйти от вас, – гораздо спокойнее добавила драконица, погасив огонь.
Милка горько усмехнулась.
– Тоже сказал и твой дракон, когда примчался искать тебя у Барлая.
«Твой»? Тала удивленно взглянула на нее. Она не ослышалась?
– Прости меня, – мягко проговорила женщина, – я совсем забыла, что ты давно уже взрослая. Не хочешь выходить за Галада – прогони его, но прошу, не уходи. Ты многое значишь и для меня, и для всей стаи. Многие наши надежды связаны с тобой.
– Почему все против моих отношений с Хаокорном?
– Он – дракон, твой первый облик – элементаль, второй – тоже дракон.
– И что выходит из всего этого зверинца? – не понимая, пробормотала девушка.
– Что ваши дети будут драконами или элементалями, а не зверями.
– Понятно, – заключила Тала. – Конец вашим надеждам.
Ей хотелось прямо сейчас вернуться обратно к порядчику и его другу, чтобы вместе с ними вернуться в Улак, но девушка чувствовала себя связанной обязательствами с новыми родственниками. Ей было жаль зверолюдов, видевших лишь в ней возможность возрождения своей былой силы, но уйти не могла не из-за них. Она помнила слова кошки, сказанные Хаокорном в ночь, когда они нашли ее у Барлая. В память врезались те чувства, которые тогда не смогла скрыть женщина. И теперь, когда она просила ее остаться, Тала не знала, как поступить. Больше всего на свете ей хотелось остаться с драконом, но и бросить Милку, растоптав ее радость и надежду было бы жестоко.
Хаокорн же был вынужден вернуться в правопорядок вместе с Виллионом. Он злился на самого себя.
– Теперь они не подпустят меня к ней, – он с силой сжал теперь бесполезный амулет, и разгоревшееся в кулаке пламя сожгло его.
– Зря, – коротко прокомментировал его действия друг.
Он уселся в кресло, вчитываясь в листы с показаниями девушки.
– Выходит, все время тот мужчина был под иллюзией? – спросил он у дракона, мыслями находившегося где-то далеко. – И только драконы это видят. Значит, Тияра тоже видела, и потому он убил ее.
Хаокорн перевел на него тяжелый взгляд.
– Это не имело смысла. То, что он находился под иллюзией, ничего не меняет. Любой амулет, купленный на черном рынке, может скрыть личность.
– Она могла его узнать.
– Здесь что-то другое, – покачал головой порядчик, занимая свое место. Тала для него пока была недоступна, и все накопившееся от общения с Галадом раздражение он обратил в дело. – Что мы о нем знаем?
– Он бывал в правопорядке, раз смог узнать о нашем с Тиярой разговоре, неоднократно пользовался прослушивающими амулетами, умен, аккуратен, расчетлив, где-то достал сильный амулет, чтобы прикрыть наемников, или сотрудничает с оборотнями, – перечислил природник.
– Помнишь, в деле о поджоге мы предполагали, что амулет мог быть создан или природником, работающим с землей и свойствами предметов, или телекоником-иллюзионистом, влияющим на память вещей? Причем, природникам не свойственно работать с большим пространством.
– Ну, и? – нетерпеливо спросил Вил.
– Тала сказала, похититель разделяет мнение оборотней о людях. При том он как-то связан с сильным телекоником и сам прикрывается иллюзией. В доме драконицы он никогда не пил чай. Служанка говорила, что ждал, чтобы перед ним открывали двери, – дракон замолчал, глядя на друга.
– А Тала видела, как он возник во дворе у Тияры, не входя в калитку, – закончил за него сыскарь. Виллион закрыл глаза и устало потер их ладонью. – Он сам – иллюзия, верно?
– Наш преступник виртуоз, – с долей восхищения произнес Хаокорн. – И он действительно силен, причем, скрывает свою вторую способность иллюзии.
– Значит, телеконик, работающий с вещами.
– Связанный с письмами и правопорядком, – продолжил порядчик. – И Тала его знает.
Сыскарь покачал головой.
– Нет, друг, я понял, куда ты клонишь, но это уже слишком!
– Он не хотел убивать девушку, но предполагал, что она – ребенок зверей. Он знал, что она снова стала работать, и воспользовался шансом. И он же пустил наемников, чтобы ее похитить.