– Я не ем сырое мясо, и оно пролежало тут неизвестно сколько! – упрямо заявила она. – Я – не зверь, понял?!
Медведь утробно зарычал и развернулся, чтобы тотчас скрыться в лесу. Оставаться рядом с мертвым телом у девушки не нашлось желания, поэтому она ушла в дом. Тала, сердитая на оборотня, металась по комнате.
– Глупое животное! За кого он меня принимает, я не смогу здесь жить, да и зачем! Ну, и воняет же здесь, – она остановилась напротив кровати, уронив на нее взгляд: – Так, еще одну ночь я здесь не выдержу!
Девушка, найдя выход своему негодованию, схватилась за матрас и выволокла его на улицу, чтобы там выпотрошить. Она остервенело вытрясала солому через дыру на одном из концов, выпуская пар. Вместе с трухой из него посыпались и насекомые, устроившиеся внутри. Попав на яркий свет, обжигаемые лучами солнца, они в панике забегали под ногами девушки. Тала резко отбросила тюфяк в сторону: мокриц и прочую живность она недолюбливала еще с сиротского приюта.
– И на этом я спала! – брезгливо произнесла она.
Снова браться за него не хотелось, и девушка решила пока разделаться с грязью внутри дома, надеясь, что насекомые из-за жары уберутся сами. Она вытащила наружу все обнаруженные в избе старые тряпки и, нарвав травы, полная желания привести комнату хоть немного в жилой вид, принялась мести пол. От ее усилий пыль стояла такая, что внутри стало невозможно дышать. Отчаянно кашляя, Тала вырвалась на улицу. Обратно пока было нельзя, вокруг матраса в гнилой соломе еще бурлила жизнь, а девушка не чувствовала себя готовой бороться с ней и, выбрав меньшее из зол, потянулась к неисследованному тряпью. Среди откровенного рванья она заметила выцветшее стеганное одеяльце и, вытянув его из общей кучи, удивленно рассматривала: совсем крошечное, в бурых пятнах, местами порванное. Откуда оно тут взялось? Других целых и сохранившихся вещей не было. Темные капли, некогда впитавшиеся в ткань, больше всего напоминали кровь, и это заставило Талу содрогнуться от мысли, как они могли попасть на детскую вещь.
Оборотень вернулся, таща за собой новую добычу взамен той, что не устроила человечку. Девушка, услышав его тяжелое дыхание и шорох травы позади, обернулась, держа одеяло в руках. Медведь заметил его и как-то странно уставился. Он, бросив тушу, медленно и устало подошел, опустился на землю, уткнулся носом в ткань и часто задышал. Тала оторопела, глядя, как капли крови убитой косули, в которой была испачкана морда оборотня, падали и впитывались в одеяло, оставляя следы подобные уже имевшимся. Медведь грустно заворчал и опустил голову на плечо девушки.
Ночью, лежа на пахнущем свежей травой матрасе, Тала думала о своем знакомом. Весь вечер медведь был сам не свой: он тяжко вздыхал, ворчал и старался все время прикоснуться к человечке. Кажется, она ему кого-то напоминала, ребенка, которого с ним нет. Это объясняло его терпеливое отношение к ней, заботу и пристальный родительский надзор. Девушка сочувствовала зверю, но не хотела становиться заменой утерянного дитя, живя в лесу с одичавшим зверолюдом. Она желала вернуться обратно в привычную городскую жизнь, окунуться в работу, дарующую возможность однажды, пусть и не скоро устроить свою судьбу как угодно душе. Но пока она теряла время здесь, шанс на обеспеченное будущее грозил уплыть из рук. Ищут ли ее? – задавалась вопросом Тала. Наверняка Тиш забеспокоился, но внял ли кто его тревоге, учитывая, что она – всего лишь человечка без роду, без племени? А дракон, будет ли он искать свои письма и вместе с ними, может, ее? Девушка безрадостно вздохнула, подумав о Хаокорне. Это она питала к нему симпатию, ждала каждой новой встречи и, чего уж там, с радостью кинулась исполнять его поручение, лишь бы на минутку подольше побыть рядом с ним. Именно ей он нравился, а не наоборот. Тала не могла объяснить себе причину, по которой ее тянуло к порядчику, хотя здравый смысл в лице друга и собственный голос разума убеждали в очевидной абсурдности этой привязанности. Ну, разве можно представить их рядом, таких разных? Он – служитель порядка, она – курьер, он – дракон, сын главы кланов, она – человечка и сирота. Что у них может быть общего? Только чувства все равно проросли среди сомнений на сухой почве разума. Теперь, оказавшись в одиночестве, предоставленная самой себе и копошащимся в голове мыслям, можно не обманываться: Тала влюбилась.
Утром ее разбудил медведь. Он протиснулся в дверной проем и настойчиво тыкался мокрым носом ей в лицо. Девушка разлепила глаза и застонала, увидев перед собой довольную звериную морду.