– Мишка! – закричала испуганная девушка и кинулась к оборотню. – Мишка, что с тобой? – она обхватила его огромную голову и заглянула в ставшие мутными глаза.
Зверь издыхал. Такой сильный, могучий, пугавший своими размерами медведь стал совсем слаб. Тала со слезами на глазах смотрела на него и не понимала, как такое могло произойти всего за одну ночь. Его мех потускнел, посерел, свалялся, глаза слезились и, не видя, уставились куда-то вдаль, огромные лапы безвольными плетями лежали вдоль тела, только неровное дыхание еще свидетельствовало, что он жив. Почувствовав присутствие Талы рядом, оборотень, кажется, облегченно выдохнул и устало закрыл глаза.
– Мишка, потерпи, мой хороший, потерпи, – девушка гладила его и шептала ласковые слова, пытаясь хотя бы так облегчить его агонию. – Тебе скоро станет легче, обязательно станет. И никакой боли не будет. Ты только потерпи совсем чуть-чуть.
Она растерянно водила рукой по его голове, лежащей на ее коленях, и не замечала, как слезы, скатываясь по щекам, падали на его шерсть. Неожиданно по телу медведя прошла судорога, и Тала почувствовала, как он вздохнул последний раз, прорычал что-то на прощание, а затем обмяк и затих. Девушка горько разрыдалась, зарывшись лицом во все еще мягкий и теплый мех. Вот и все, как она и обещала, больно больше не будет. Тала стала свободна, но вместо радости пришло щемящее сердце одиночество. Умер ее тюремщик и надзиратель, вынудивший ее жить вдали от дома, но вместе с тем умер и нежный, заботливый друг, который больше чем кто-либо беспокоился о ней, которому она была нужна ничуть не меньше, чем и он ей.
Больше причин оставаться в лесу не было. Тала осторожно опустила на землю тяжелую мертвую голову и поднялась. Хотелось уйти сразу же, оставить позади и хижину, и странное, тоскливое, тянущее чувство поселившееся в груди, но девушка не желала бросать тело на растерзание дикому зверью. Не заслужил оборотень такой участи, не одичал на столько, чтобы полностью раствориться в животном, не убил и не бросил человечку. И Тала решила похоронить его по человеческим обычаям. Ни вырыть могилу, ни погрести под камнями, что стали бы надгробием, девушка была не в силах и потому, распоров матрас и остальные тряпки на широкие лоскуты, связала из них прочную длинную веревку, которой обхватила тело медведя. Впрягшись словно вол, Тала, упираясь ногами в землю, чувствуя, как трет, впивается в кожу получившийся шпагат, медленно поволокла умершего к дому. Она задумала устроить ему погребальный костер, позволив успокоиться среди привычных вещей, долго бередивших его память. Обливаясь потом, надсадно дыша, Тала втащила зверя внутрь и, накрыв его морду единственно оставшимся целым маленьким одеялком, подожгла избу сделанным из тряпья факелом. Огонь охотно слизал сухую траву, которая служила девушке постелью, затрещал, перебравшись на тонкие еловые ветки, наломанные человечкой, и перекинулся на старую рассохшуюся мебель. Тала стояла у кромки леса и смотрела, как полыхает последнее пристанище зверолюда. Огненный столб вился, стремясь дотянуться до небес, пламя неистово танцевало и пело прощальную песнь.
ГЛАВА 10
Тала дождалась, когда от дома остались практически одни угли. Она боялась оставлять за спиной возможность пожара и потому, невзирая на темнеющее небо, задержалась тут до самого вечера. Отчего-то лес больше ее не пугал. То ли за время, прожитое в диких условиях, она научилась ощущать себя частью огромного мира, то ли все для нее встало на свои места, и девушка уже не чувствовала себя потерянной и одинокой. Она знала, куда направится дальше и что станет делать, поэтому сейчас можно было позволить себе не спешить. Девушка весь день не отходила далеко от места своего недавнего пристанища и даже наспех вымылась в роднике, ощущая себя обязанной перед оборотнем и землей, которая ее приютила. Но теперь все кончено – огонь догорел. Тала решила проститься с оборотнем перед уходом, последний раз кинув взгляд на место его покоя, когда из сумрака леса донеслись новые звуки, которых тут не могло быть. Девушка удивленно повернулась на них и неверяще вглядывалась во мрак, пытаясь рассмотреть среди ветвей и листвы, то, от чего сердце так быстро забилось.
– А вот и твоя девочка, Хаокорн, – раздался незнакомый мягкий голос, и от темных кустов отделилась невысокая фигура, а за ней следом – другая, более крупная.