Тогда он взъерошил кустарник на моей голове и весомо потрепал по плечу. Воспоминания детства сами хлынули из черепушки, заставляя прокручивать уроки отца.
Затем была школа, клуб кендо[4] с кендзюцу[5], а после рёто-дзукай[6]. Параллельно с этим я поступил в колледж на — барабанная дробь! — художника-живописца. Поступил туда под ультимативным давлением матери. До сих пор помню ее слова: «Познавая искусство разрушения, не забывай о созидании!» А после была и учеба на художника-архитектора. Да, как ни странно, но я все же смог развить в себе любовь к двум стихиям-антагонистам. И закрепил кредо: быть всегда в равновесии между движением и спокойствием. Именно так рождается гармония в душе и очищается взор. Рисование с музыкой призвано снизить агрессию человека и развивать чувство прекрасного. «Только в равновесии гармония счастья. Так ты не будешь зверем и потребителем. Не сжигай личную жизнь напрасно!» — спасибо родителям…
А затем я вдохнул сладость студенческой жизни. Да-а… Чудесные годы. Можно точно сказать, что университет — это лучшее время для юноши, да и вообще во всей жизни.
Не знаю, как у кого, но лично я познал много забавного, полезного и хорошего именно в универе. В том числе и теплые чувства к прекрасному женскому полу. Особенно через эротику и призму смущения, когда мы рисовали обнаженных натурщиц. Юных девчушек. И да, сознаюсь, как у всех юношей, мои гормоны играли и брали свое.
Наш факультет всегда ценил талантливых рисовальщиков, а потому при усердном старании я вошел в тройку лучших художников. Так как факультет состоял на девять десятых из девушек, то внимание младшекурсниц и красавиц постарше всегда доставалось именно лучшим из лучших. В том числе и в моем лице. Поэтому приходилось соответствовать и держать планку, чтобы быть на высоте. И даже участвовать в выставках, приглашая туда своих однокурсников. Что, несомненно, давало мне новых натурщиц плюс впечатления и картины. И даже любовь.
Так продолжались счастливые дни. Эх-хе-хех… Музыка, любовь и рисунок!
Но вместе с тем жизнь — полосатая штука. Да, пресловутые черно-белые полосы. И похоже, за все в этой жизни нужно платить, даже за счастье в семье. Видимо, посчитав, что с меня счастья достаточно, судьба забрала обоих родителей. Сперва ушла мама, а за ней, спустя пару лет, и отец. А затем — словно нож меж лопаток — бабуля и дед. Мой трафик удачи и личного счастья исчерпался к двадцати трем годам. И я остался один.
Да, кстати, очень приятно, меня зовут Влэд Саповски. Влэд Александрович. Или можно еще проще — Лосо. Дворовая кликуха, которая прицепилась ко мне с семи лет. Возраст двадцать семь, рост метр восемьдесят, вес восемьдесят кг, кровь 1 с плюсом, холерик и интроверт-одиночка, впрочем… как и отец.
Вместе с тем я всегда помнил слова мамы и бати и потому до сих пор занимался уроками спорта и кендзюцу. Конечно, не забывая о рукопашке. Да… Мечи, ножи и искусство рисунка, плюс увлечение блюзом — согласен, странный путь становления подростка. Но это мой путь. «Все лучше, чем пялиться в гаджеты», — так постоянно ворчал отец, когда учил меня дубасить кулаками. Зато теперь я не жалуюсь. Разумеется, мне не быть чемпионом или тем более мастером боя, но все же кое-что сделать могу.
Вообще, это отдельная тема, но, кроме рукопашного боя, меня всегда манила и восхищала холодная сталь. Сила удара меча, его острота, скорость реакции, скрип блока противника и дыхание в моменте скоротечной дуэли.
Это восхитительное чувство, это словно танец со смертью, где ты балансируешь на грани инстинктов и вбитых за долгие годы в голову навыков. Где бой — это проверка противника, затем основная часть поединка и в конце добивание. Одним словом, бой — это искусство. А особенно бой на мечах. И ножах. Поэтому я и не забросил его, в отличие от многих сверстников.
Но когда не стало родителей и я остался один… Мне пришлось выживать, чтобы не бросить все собственные дела.
После третьего курса, не бросая учебу, я устроился на работу 3D-дизайнером и художником-рисовальщиком. Чтобы учиться и платить за жизнь без кредитов, пришлось сильно крутиться, а затем еще магистратура, где я стал левачить на курсах по графике и 2D. Таков был мой путь на Земле.
И воспоминания хлынули дальше, растворяясь в образах мыслей, когда медитация шагнула во тьму, к энергиям Силы…
Влэд. Новая реальность
Наконец-то вместе с бризом реки на ресницы на мое тело опустилось легкое дуновение умиротворения. Чужой купол неба прохладным потоком воздуха чуть-чуть растрепал волосы на голове и тем самым заставил быстрее вернуться сознание к реальности.
Четыре часа растянулись запутанным рисунком игры подсознания, но медитацию я смог завершить. Затем медленно приоткрыл мутный взор и, раздирая ресницы, вздохнул:
— Фух! Ну хоть что-то! Такой результат тоже сойдет!
Понимание того, что энергия воспринимается теперь иначе, создало хоть что-то: зацепку моим блуждающим мыслям и некий фундамент. Плюс ощущения пришли, скажем так… интересные.
Она — энергия — сейчас словно перенасыщена. Прана просто кипит прямо в воздухе и вливается в тело через все поры, ускоряя все мое естество: нервы, мысли и выработку гормонов. И это давление очень высокое.
Не зная, как с этим бороться, я просто ментально унял течение праны в теле и медленно направил ее во все чакра-кшетрамы[7], а потом в чакры, начиная с точки земли — муладхары, самой нижней из них.
Цикл, еще цикл, и снова… и вот теперь я почувствовал, что меня отпускает. Это была долгожданная релаксация. Дыхание выровнялось, мысли перестали метаться, а тело — трястись, и тогда энергия праны пошла вверх по сушумне[8], вдоль позвоночника, но с более насыщенными ощущениями внутренней силы. Так я пробыл в прострации еще минут сорок, приводя мысли в порядок, а затем пришлось возвращаться к реальности бытия и подсчитывать свои шансы на выживание.
На последней мысли я медленно посмотрел на свой скарб и микропожитки, моргнул пару раз, вздохнул и направился к ним.
Кроссовки были уже более или менее годными и по крайней мере громко не хлюпали.
Нижняя одежда оставалась немного влажной, но уже созревала, в общем, скоро можно надеть. Ну а верх весь просох.
Затем я подошел к воде, осматриваясь и все еще с трудом веря в этот бредовый пейзаж, и от неожиданности тихо ругнулся, глядя на свое трясущееся отражение.
В области сердца под кожей, прямо под ребрами, левее мечевидного хряща пульсировала еле заметная синяя точка, словно голубой светодиод на однодолларовой зажигалке. И как раз в ритм моему дыханию. Е-мое! Это что еще за такое?
Хм. Ладно. Сейчас все проверим.
Ай!
Я ущипнул себя: нет, это не мираж определенно. Затем повторно взволнованно ощупал тело со всех сторон и детально осмотрелся. Нет, все нормально, на месте и нужных размеров. Фух!!! Ну хоть тут без сюрпризов…
И хотя это был уже перебор и ребячество, я еще раз ощупал себя.
Это словно с ключами! Вроде запер дверь, но сомнения гложут!
И да! Сильно надеюсь, что «симптомы синей точки» под сердцем все же уйдут.
Далее я немного прошелся вдоль мрачного, темного берега, привыкая к местной суровой обстановке. А после был быстрый забег в двести пятьдесят метров, почти до самого леса, на пользу телу и для согрева вкупе с разведкой.
Я аккуратно подобрался к этому дико заросшему и страшно скрипучему лесу и стал его слушать. Да-а! Отсюда казалось, что он живой. Особенно в разгар лунной ночи. Затем, ти-и-хо продвигаясь по затхлым опавшим листьям, я встал перед кромкой гигантских деревьев. Даже замер как вкопанный. Оттуда веяло жутью! Это было просто ошеломительно.