– Ты меня жаждешь, – хрипло сказал Гай.
Он знал ее тело лучше, чем она сама.
– Да, – ответила ему Марни.
Ей не было больно признаться ему в этом.
– Насколько сильно?
Он провел кончиком языка по возбужденному соску.
Марни вскрикнула от острого наслаждения. Но она ничего не ответила Гаю. Она крепко сжала зубы, чтобы не выпустить слова, которые так желал услышать Гай.
Жаркое дыхание любимого обжигало ее. Его тело, влажное от пота, медленно двигалось, вызывая конвульсии страсти у ее тела. Он возбуждал ее сексуальность, как это мог делать только очень опытный мужчина, уверенный в своих возможностях, чувствующий себя властелином. Он просто источал эротический соблазн.
Она почти не могла дышать, потому что это его нарочито медленное движение не прекращалось, и все внутри нее было пропитано желанием, и она плыла, плыла куда-то… Ее руки и ноги напряглись, и сознание отключилось в тумане сексуального экстаза.
– Как сильно ты хочешь меня? – снова повторил он.
«Хочу телом, сердцем и душой!» Он требовал, чтобы она повторила свою маленькую присказку, которую он каждый раз вырывал у нее, когда они занимались любовью. Она неизменно хриплым голосом подтверждала это, клянясь на ложе любви в верности и преданности Гаю. Но сейчас? Нет, это уже слишком!
Рассудок налетел холодным ветром и разогнал тяжелые пары страсти.
– Нет, – уже вслух произнесла она.
Она вдруг осознала, что все уже позади, что вернуть их близость, которая еще звучала в их телах, невозможно. Марни чуть не рыдала от того, что уже хватило силы отказаться повторить эту маленькую, но такую важную для них фразу.
– Больше никогда, – прошептала она с грустью. – Гай, никогда больше я не скажу этого. Ни-ког-да!
– Но твое разгоряченное тело говорит мне, как сильно ты жаждешь меня, – пробормотал он. – Оно дрожит и пульсирует, потому что ему нужно, чтобы я вошел в тебя! Твоя душа плачет от желания снова воссоединиться с моей – я слышу это. Хотя ты и отрицаешь ее право принадлежать только мне, но она не хочет подчиниться! Как и твое сердце.
Он положил руку на ее левую грудь, где сильно и возбужденно билось сердце.
– О чем говорит этот бешеный, тяжелый зов твоего сердца?
– Он ничего не говорит тебе. Ничего! – закричала она, резко оттолкнула его и, шатаясь, встала.
– Иногда я думаю, не попал ли ты случайно в наше время из средневековья? – горько сказала Марни, прижав руки к дрожащему телу.
У нее было ужасное ощущение, что она рассыплется на кусочки, если не поддержит себя.
– Какое ты имеешь право желать от меня больше того, что ты способен дать сам?
Он лежал обнаженный на спине, вызывающе демонстрируя свои мужские достоинства и красоту. Но лицо его было мрачным.
– Я отдал тебе себя без остатка в тот день, когда мы поженились, – холодно заметил он.
Марни презрительно фыркнула. Она прикрыла верхом пижамы свои саднящие напряженные груди. Ей не хотелось показать, как тяжело было прийти в себя, упасть вниз с тех вершин экстаза, на которые он поднял ее. Но она вовремя пришла в себя!
– А Антея? – горько спросила она его. – Что было с ней? Может, временная потеря равновесия и ума?
Он кивнул головой.
– Ты вполне можешь считать так, – согласился он, – но главное – я уже сказал тебе вчера, что Антея принадлежит прошлому, и нечего снова обсуждать этот вопрос. Все кончено…
– Да, я знаю, кончено, забыто и похоронено, – закончила за него фразу Марни. – Но то же касается и обещаний из прошлого. Если ты желаешь, чтобы тебе полностью были верны и покорны во второй раз, тебе придется снова заслужить это.
Пошатываясь, она прошла по комнате в ванну.
– А сейчас убирайся из моей постели и из моей комнаты, – сказала она, открывая дверь в ванну. – Ты пока еще не заслужил право ни на то, ни на другое!
Марни захлопнула за собой дверь ванной и заперла ее.
Там она привалилась к двери и закрыла глаза.
Она его ненавидит! Ненавидит!
В горле стоял горький ком. Ненавидит – это правда, но не вся. Вся же правда в том, что даже когда она его ненавидит, она все равно страстно желает его. Желает – как голодный желает кусок хлеба! И этот голод растет с каждым часом, проведенным с ним. И если бы он не перестарался несколько минут назад, она все еще лежала бы под ним, обожая то удовольствие, которое только Гай мог дать ей!
Марни появилась через час и прямиком отправилась в гостиную, она хотела позвонить оттуда. Она резко остановилась, увидев там Гая в мягком кресле. Он читал газеты.
Он не посмотрел на нее. Марни высоко вскинула голову. Она все еще не могла спокойно видеть его. Она подошла к телефону и подняла трубку.
– Что ты делаешь? – лениво спросил ее Гай.
– Звоню Джеми, – сказала она ему, держа трубку у уха. – Мне нужно узнать, как дела у Клэр, и может…
– Их там нет, – холодно заметил он, переворачивая страницы газеты.
Нет? Марни заволновалась, по спине пробежали мурашки.
– Почему? – взволнованно спросила она. – Из-за Клэр? Что с ней?..
– Нет, там все в порядке, – вздохнул он.
– Перестань пугать меня! Если с Клэр все в порядке, почему ты так уверен, что они не в гараже? – спросила Марни. – Сегодня суббота, а Джеми работает по субботам. Он…
– Ты можешь больше не волноваться о них, – спокойно прервал ее Гай. – Пусть они живут своей собственной жизнью.
– Что значит, не волноваться о них? Они же мои родственники! – резко сказала ему Марни. – Они – моя семья!
– Теперь тебе следует думать только обо мне, я – твоя семья!
– Ну уж нет! – Марни резко покачала своей светловолосой головой. – Я могу отказаться от всего ради тебя, Гай! Но я никогда не откажусь от моей семьи!
– Ты можешь отказаться? – спросил он, оторвал глаза от газеты и насмешливо посмотрел на нее.
– Да, могу сделать это – добровольно или нет, – прервала она его. – Какое это имеет значение! Я уже сделала это. Но Джеми и Клэр – это; единственное, что у меня еще осталось, и я не позволю тебе забрать их от меня!
– У тебя есть я! – заметил Гай.
Она хотела сказать, что не хочет его, и с трудом подавила в себе это желание, крепко сжав губы; и снова набрала их номер. Никто не отвечал. Марни упорно ждала, телефон звонил долго, но ответа не было. Потом она медленно положила трубку и посмотрела на Гая.
– Что ты с ними сделал, Гай? – хрипло спросила она его.
– Сделал? – он посмотрел на нее насмешливо, потом отвел глаза. – Ты знаешь, это так забавно, – протянул он. – Ты что, подозреваешь меня в каком-то ужасном преступлении? Считаешь, что я заманил их в какой-нибудь притон и там покончил с ними?
– Не строй из себя дурака! – взорвалась Марни. – Что ты с ними сделал?
Он вздохнул, его глаза быстро бегали по строчкам газеты, как будто он не собирался ей отвечать вообще. Потом он с сожалением оторвался от нее и взглянул на Марни.
– Их нет в гараже, потому что они в Оуклендсе. Твой брат снова работает у меня. Он и Клэр вчера переехали в Лодж-Хауз, что у Западных ворот.
– Джеми… снова работает в Оуклендсе?! – она не могла прийти в себя от удивления и поверить словам Гая. Ведь Джеми поклялся, что никогда больше не станет работать у кого-то, он хотел иметь собственное дело. – Но почему? Как?..
– Почему? – насмешливо протянул Гай. – Потому что он не может заниматься собственным бизнесом? Как? Он сделал так, как ему сказали, и перевез свою очаровательную жену, свою коллекцию инструментов и мою машину в Оуклендс на следующий день после того, как уговорил тебя нести наказание за его собственные грехи.
– Боже ты мой!
Марни была поражена. Как быстро ему удалось перевернуть все их жизни наизнанку! Она устало села в стоявшее неподалеку кресло.
– Ты хочешь сказать, что ты просто заставил их переехать в Оуклендс со всем их имуществом, просто так, взял – и заставил?
– Правильно, просто так, – подтвердил Гай. – Можешь считать, что я таким образом пытаюсь защитить мои вложения, – улыбнулся он. – Если твой братец и его женушка будут зависеть только от меня, если именно я дам им крышу над головой и еду на тарелке, у меня не будет проблем с моей капризной женушкой и ее неистребимым желанием усложнять жизнь себе и другим.