эпоха!»
Мощное эхо, однако, не только дает поэту большие права, но и налагает на него
большие обязанности. Воспитание поэта начинается с воспитания поэзией. Но
впоследствии, если поэт не поднимается до самовоспитания собственными
обязанностями, он катится вниз, даже несмотря на профессиональную искушенность.
Существует такая мнимо красивая фраза: «Никто никому ничего не должен». Все
должны всем, но поэт особенно.
Стать поэтом — это мужество объявить себя должником.
Поэт в долгу перед теми, кто научил его любить поэзию, ибо они дали ему чувство
смысла жизни.
Поэт в долгу перед теми поэтами, кто были до него, ибо они дали ему силу слова.
Поэт в долгу перед сегодняшними поэтами, своими товарищами по цеху, ибо их
дыхание — тот воздух, которым он дышит, и его дыхание — частица того воздуха,
которым дышат они.
Поэт в долгу перед своими читателями, современниками, ибо они надеются его
голосом сказать о времени и о себе.
Поэт в долгу перед потомками, ибо его глазами они когда-нибудь увидят нас.
9
Ощущение этой тяжелой и одновременно счастливой задолженности никогда не
покидало меня и, надеюсь, не покинет.
После Пушкина поэт вне гражданственности невозможен. Но в XIX веке так
называемый «простой народ» был далек от поэзии, хотя бы в силу своей неграмот-
ности. Сейчас, когда поэзию читают не только интеллигенты, но и рабочие, и
крестьяне, понятие гражданственности расширилось — оно как никогда подразумевает
духовные связи поэта с народом. Когда я пишу стихи лирического плана, мне всегда
хочется, чтобы они были близки многим людям, как если бы они сами написали их.
Когда работаю над вещами эпического характера, то стараюсь находить себя в тех
людях, о которых пишу. Флобер когда-то сказал: «Мадам Бовари — это я». Мог ли он
это сказать о работнице какой-нибудь французской фабрики? Конечно, нет. А я
надеюсь, что могу сказать то же самое, например, о Нюшке из моей «Братской ГЭС» и
о многих героях моих поэм и стихов: «Нюшка — это я». Гражданственность девятна-
дцатого века не могла быть такой интернационалистской, как сейчас, когда судьбы всех
стран так тесно связаны друг с другом. Поэтому я старался находить близких мне по
духу людей не только среди строителей Братска или рыбаков Севера, но и везде, где
происходит борьба за будущее человечества,— в США, в Латинской Америке и во
многих других странах. Без любви к родине нет поэта. Но сегодня поэта нет и без
участия в борьбе, происходящей на всем земном шаре.
Быть поэтом первой в мире социалистической страны, на собственном
историческом опыте проверяющей надежность выстраданных человечеством идеалов,
— это налагает особую ответственность. Исторический опыт нашей страны изучается
и будет изучаться и по нашей литературе, по нашей поэзии, ибо никакой документ сам
по себе не обладает психологическим проникновением в сущность факта. Таким
образом, лучшее в советской литературе приобретает высокое значение нравственного
документа, запечатляющего не только внешние, но и внутренние черты становления
нового, социалистического общества. Наша поэзия, если она не сбивается ни в сторону
бодряческого приукрашивания, ни в сторону скептического искажения, а обладает
гармонией реалистического отображения действительности в ее развитии, может быть
живым, дышащим, звучащим учебником истории. И если этот учебник будет правдив,
то он по праву станет достойной данью нашего уважения к народу, вскормившему нас.
Переломный момент в жизни поэта наступает тогда, когда, воспитанный на поэзии
других, он уже начинает воспитывать своей поэзией читателей. «Мощное эхо»,
вернувшись, может силой возвратной волны сбить поэта с ног, если он недостаточно
стоек, или так контузить, что он потеряет слух и к поэзии, и ко времени. Но такое эхо
можег и воспитать. Таким образом, поэт будет воспитываться возвратной волной
собственной поэзии.
Я резко отделяю читателей от почитателей. Читатель при всей любви к поэту добр,
но взыскателен. Таких читателей я находил и в своей профессиональной среде, и среди
людей самых различных профессий в разных концах страны. Именно они и были
всегда тайными соавторами моих стихов. Я по-прежнему стараюсь воспитывать себя
поэзией и теперь часто повторяю строки Тютчева, которого полюбил в последние годы: