Я думала, конечно, о том, что у него могут быть любовницы. Ну не девочка же я, в конце концов. То есть я думала, что я должна быть готова к этому, так скажем. Иногда думала. Это прозвучит очень цинично, но мне не хотелось, чтобы меня застали врасплох. И вот, все равно застали — потому что не удалось мне приучить себя к этой мысли, не очень-то видно я старалась.
Мы живем вместе уже пять лет, у нас нет детей, есть женщины красивее меня, он все время на работе, почти меня не видит — а там множество людей, ездит в командировки, ходит по офисам, пьет на этих чертовых корпоративных вечеринках, которые я не люблю и не таскаюсь туда за ним хвостом, да и не принято всегда таскаться.
Я не ревнива. Черт знает, почему я не ревнива — я его любила, я радовалась тому, что есть, я знала, что все можно разрушить одним движением, что нельзя следить, нельзя не доверять — проще доверять, опять же. Наверное, именно потому, что я заранее была готова что-то простить — не знала что, но что-то, что-нибудь — наверное, от этого мне казалось, что ничего не было.
Мужчина не может не смотреть на женщин, иначе он не мужчина, это нормально — не хотела же я быть замужем за человеком в футляре! Сергей никогда не выглядел бабником, никогда не вел себя как бабник, никогда не говорил как бабник, хотя, конечно, он оценивал женщин, спокойно говорил мне иногда о чьих-то достоинствах. Редко, но говорил.
И у него на первом месте была работа — он работал с утра до ночи, приезжал вымотанный, я понимала, что он занят мужским делом, я радовалась, что он цельный, целеустремленный, что не жалуется и не говорит «пропади все пропадом», что его занятие дает ему стержень, необходимый для жизни — мне так казалось. И мне казалось, что он меня любит и что никого, кроме меня, у него нет. Дура, конечно.
Случайную измену я бы простила. Мне кажется, что простила бы, я почти уверена, что простила бы. Любовницу — даже любовницу я бы простила — я же сама думала, не завести ли мне любовника? Я не знаю, что бы я делала, как бы себя вела, как реагировала — но подсознательно, на уровне подкорки я понимала, что это возможно. Если бы я узнала, что у него связь с какой-то женщиной, я бы переживала, я лезла бы на стену — но я бы вспомнила свои собственные мысли, подумала бы, что сама была не далека от этого.
В конце концов, мало ли что может случиться. Это я поняла еще тогда, в двенадцать лет, на даче, когда слушала разговоры отцовских друзей. Я хотела быть хорошей женой — в обязанности хорошей жены входит понимать. Я очень хотела быть хорошей женой.
Я не знаю, что бы я делала, если бы он сказал мне, что любит другую женщину — наверное, ушла бы. Когда нет детей, когда не надо потом всю жизнь оправдываться — зачем мучить и мучиться? Я думала так всегда. Да нет, вранье, ничего я не думала, это все теория — просто мне в голову не приходило, что Сережа, сдержанный, очень сдержанный в изъявлениях чувств, может кого-то безумно полюбить. Хотя меня же он полюбил. Я всегда считала, что он полюбил меня и женился на мне, потому что любит меня, и живет со мной, потому что со мной ему хорошо. И мне хорошо с ним. И я люблю его.
Если бы он полюбил другую женщину. Если бы он завел любовницу. Если бы у него была случайная пьяная ночь с его сотрудницей, случайный роман в командировке, случайная поездка на такси с кем-то — черт знает, как это бывает на самом деле. Сейчас мне кажется, что все было бы лучше, что я все бы пережила. Потому что то, что я видела, не укладывалось у меня в голове. У меня не укладывалась в голове эта комната, эта съемка, эти женщины, которых было много, которых он снимал, снимал, как он их трахает, как он их имеет, как он…
У меня не было ощущения, что он их любит, вот в чем дело. Если бы я увидела страсть, счастье, нежность — я рыдала бы, каталась бы по полу, разбила бы телевизор, выскочила из дому и бежала куда глаза глядят или выбросилась бы из окна — но не сидела бы тупо, не смотрела бы почти спокойно на все это. Он имел их грубо, скучно, деловито, как будто это была работа, как будто это была случка скота, как животное.
Я смотрела и думала — а у нас с ним тоже так было? Вот так, вот так и вот так… Так же? Если так же, то мне надо пойти и немедленно себя уничтожить, потому что такой скотиной, такой свиньей, таким куском мяса, которое скучно валяет по постели этот человек, я быть не хотела. Мне казалось, что у нас было не так.