Я разрываюсь на части — потому что сейчас передо мной стоит мама, сейчас, первый раз в жизни, у меня есть кажется шанс узнать что-то про нее, что-то главное, чего я не знала, сейчас я узнаю — но я вспомнила про папу, совершенно не вовремя, и поняла, как мне его не хватает, именно в этой ситуации, нет, не потому что он мог бы меня защитить — мужское занятие, обязанность, «я не позволю, чтобы так обращались с моей дочерью» — нет, я бы пришла к нему, рассказала бы ему, я бы спросила, что я сделала не так, я спросила бы, как это все выглядит оттуда, с мужской стороны, я спросила бы про него… Мне надо папу. Но папы нет, и не спросишь. А мама есть.
— Прости меня, пожалуйста, я не хочу тебя оскорбить — просто мне надо наконец что-то знать. Я, как Сережа сказал, живу в кукольном доме. Но сейчас я там уже не живу.
— А он у тебя не дурак, твой Сережа. Это что, Ибсен, да? Я когда-то смотрела, в школе еще. В театр Моссовета ходили, на «Маяковке», там Ия Савина Нору играла — да ты небось не знаешь ее. Помню я этот «Кукольный дом»…
— Ию Савину я знаю прекрасно, что ты говоришь. Я только не знала, что она играла Нору, надо же. А Сережа совсем не дурак.
— Маша, конечно были. И у него были женщины, и у меня были мужчины. Все было. Мы были молодые. А потом уже не очень молодые — но это ничего не меняет.
— А ты любила кого-нибудь до папы?
— Да.
Теперь она идет не за чаем — теперь она идет за сигаретами. Со смерти папы я никогда не видела у нас в доме сигарет. Тоже гостевые — или она курит, тайком от меня?
— Будешь?
Отказаться от сигареты, предложенной собственной матерью, невозможно. Я беру ее — третья сигарета за четыре дня. Четвертая или пятая в жизни — на третьем курсе с девчонками, со Светкой один раз. С сигаретой в руках мама представляется совсем другой женщиной. Просто женщиной. Такого не было никогда.
— Был такой Володя. Мы в Крым вместе с ним ездили. После первого курса.
— Вы компанией ездили?
— Нет, мы вдвоем ездили, компанию уже там нашли. Компания была здесь, еще до того. Ну, а потом обе компании слились, все перемешались. Потом все поменялись, и не один раз. А потом я вышла замуж за твоего отца.
— В смысле — все поменялись?
— В прямом смысле. Как будто ты не понимаешь… Ну как меняются? Одни начинает жить с другими, другие с третьими, и так по кругу.
У меня никогда не было компании. Откуда мне знать.
— He специально, нет, не то что там нарочно… нет. Просто кто-то ссорится, кто-то их мирит, кто-то кого-то утешает — и получается новая пара. Или из ревности — приревновал, бросил, стал с другой гулять. Или чтоб показать, что тебе все равно — по-разному. Или безумная любовь вдруг — тоже бывало. У нас один парень хотел из окна бросаться — бросился, но не до конца разбился, к счастью.
— Из-за тебя?
— Нет, что ты, не из-за меня. Из-за моей подруги.
— А я ее знаю?
— Да нет, ты вообще почти никого не видела из той компании — осталось-то два-три человека. Зинка, и Лена еще Хохрякова, и Петя Щеглов — а больше я никого и не видела уже, не знаю сколько лет. Все как-то рассыпались.
Зинку и Лену Хохрякову я видела пару раз. Последний — на папиных похоронах. Щеглов тогда был за границей, не приехал — его я помню в детстве, он одно время приходил часто. Зинка и Лена Хохрякова были в меру расплывшиеся, не слишком интересные женщины. У каждой были какие-то мужья, дети — но в них я уже путаюсь.
— Щеглов был в меня влюблен. Было такое. Но мне было как-то все равно, я и внимания не обращала. Нет, конечно, кое-что было. Пару раз… Пару раз, Маша, у всех было, не было только у тех, кому сильно повезло — либо любовь такая сильная, либо семья такая крепкая, мужик крепко держал — а у тех, кому повезло меньше, у всех было. Ты же понимаешь, правда?
— Я понимаю.
— Ну и вот, все так. Этого словами не объяснишь. И долго рассказывать. И не нужно.
— А ты сильно любила этого Володю?
— Сильно. Ты меня хочешь спросить, любила ли я других, после него, так же сильно? Нет. Я его очень любила. Я там такое вытворяла, после того как мы разошлись… Ну, хватит об этом, не хочу я больше про это говорить.
— А папа?
— А Юра был очень надежный. Юра был как раз то, что мне было надо.
Юра был надежный, и она остановилась. И до сих пор помнит этого своего Володю. И никого не любила так, как его. И папу тоже.
— Ты не думай, что я его не любила. Не думай. Любила, конечно. Мы с ним почти двадцать лет прожили. Тебя родили. Я его любила, не думай.