С вселенским собором все было сложнее – съезд представителей всех ветвей церкви, окончившийся «духовным миром», а также признанием людей с талантами не чернокнижниками имел слишком много трактовок и разных точек зрения.
– Этот профессор искренне считает, что все было изобретено в Республике, а остальные страны у нас нагло воруют. Причем делают это еще до того, как это придумали у нас, – сделав глоток вина, сказала Граммон.
– Знакомая позиция. Многие сейчас любят ей щеголять, – наливая девушке еще вина, сказал Леонардо.
– И мне пришлось, – призналась Жанна и со смехом продолжила: – Про прорыв и «вечный мир» я рассказал ему на отлично. Мы немного поспорили на тему собора, я не забыла упомянуть, что в это время сожгли половину Ривветы, несколько кардиналов удачно упали с лестницы, он попенял мне, что я не помню все имена и все титула участников. Он был вынужден засчитать мой ответ. Но когда я сказала, что особые дивизионы возникли при короле Луи Великом, он побагровел. Было видно, что он наступает себе на горло, но он со злостью стал объяснять, что я не права. Мол, у нас были лишь зачатки. По-настоящему армию из людей с талантом стал набирать царь Иван, именно он сформировал первые дивизионы, а его генерал Брюс создал одноименный справочник. Видел бы ты его лицо! Он из себя выдавливал каждое слово, но продолжал говорить. Я думала, его удар хватит.
– А что комиссия? – сделав глоток вина, спросил Леонардо.
– У них глаза на лоб полезли, но никто ничего не сказал, – усмехнулась Жанна. – В этот момент я поняла, что не хочу иметь с исторической наукой ничего общего. Дослушала профессора, задала ему пару каверзных вопросов, насладилась его лицом и ушла, хлопнув дверью.
– Сильно, – одобрил Леонардо.
– Не особо, – вздохнула Жанна и стала с интересом рассматривать скатерть. – Я не удержалась, сказала, что мой дядя-надзиратель имеет иное мнение по этому вопросу. И наша талантливая семья не согласна с этой трактовкой. Зря, конечно, но очень хотелось ужалить их больнее.
– Глаза у них были… – сказал Леонардо и попытался представить себе эту картину.
– Да, глаза и лица. Мне на мгновение показалось, что профессор изменит свое решение, – задумчиво сказала Жанна. – Сволочь с ученым званием решила настоять на своем. Хотя я бы все равно не стала бы поступать после этого. А ты как оказался в бюро?
– У меня А-37. С таким талантом место либо у синих мундиров, либо в судебном департаменте, либо у надзирателей. Я решил, что в бюро будет интереснее, – просто сказал Леонардо.
Это была правда. Вот только не вся.
– И платят там лучше, – улыбнулась Жанна.
– Не без этого, – признал Леонардо. – У меня большая семья, помогаю им по мере сил.
Именно из-за этого Милано и выбрал бюро. Даже стипендия была выше оклада полицейского эксперта, чего уж говорить про зарплату следователя?
В судебном департаменте тоже платили неплохо, работа была на порядок проще, но у Лео были свои причины, чтобы даже не рассматривать это предложение.
– Так ты у нас хороший старший брат? – улыбнулась студентка.
– Хороший, только средний. У меня старший брат и две младшие сестры-близняшки. Настоящие ангелочки. Еще были бы они спокойнее и тише.
– Мечтать не вредно, – хихикнула Жанна.
– Есть такое, – хмыкнул Милано. – Но хочется.
Вечер продолжился, в ход пошли истории и байки времен обучения в академии. После ресторана Жанна и Лео отправились гулять. Наверное, со стороны он выглядели забавно – высокая девушка и низкий парень, но Милано это совсем не волновало.
Освященный электрическими фонарями центральный парк создавал особую атмосферу. Атмосферу, которую полностью рушили музыканты, мимы и уличные художники.
Уж слишком навязчиво они демонстрировали свое мастерство и протягивали потертые шляпы.
«Если вы гуляете с дамой по парку в такое время, то у вас точно есть пара лишних су, а то и франк!» – читалось в их взглядах.
– Странный памятник, никогда его не понимал, – задумчиво сказал Милано, старательно игнорируя жалостливо играющего скрипача. – Могли бы изобразить первого консула в компании получше.
Памятников одному из основателей Республики было поставлено много. Когда объединенная армия государств-победительниц вошла в столицу, большую их часть снесли. Произошло это всего лишь спустя десять лет после смерти прославленного генерала.
Потом была реставрация монархии, возрождение республики, установление диктатуры, снова реставрация, снова возрождение…
Памятники сносили и восстанавливали. Обычно бунтующая толпа, реже – воцарившиеся власти. Но этот памятник первому консулу никто не трогал. Здесь он был изображен за секунду до своей гибели.